Гарсиа Маркес

Он размышлял над тем, как себя правильнее в этой ситуации позиционировать. Перечитывал свидетельства о получении Нобелевской премии учителями — Фолкнером, Хемингуэем, их первые интервью, их торжественные речи. «Я не смогу поехать получать эту премию, — сказал Фолкнер журналистам, собираясь на охоту. — Это слишком далеко. Я фермер и не могу надолго отлучаться». И поведение Хемингуэя озадачило: сославшись на нездоровье — «Я только выгляжу здоровым, и, безусловно, из меня получится прекрасный труп, но путешествовать сейчас я не в состоянии» и на то, что «никогда не надевал фрака и даже галстука, а уж тем более бабочку», — Хем отказался ехать в Стокгольм за Нобелевской премией, вместо этого отправившись со стариком Грегорио на рыбалку.

— Может, мне тоже не ездить? — сомневался Маркес. — Сказаться больным или задержавшимся в каком-нибудь индейском племени в горах…

— Больным — уже было, — отвечал Мутис. — Ты не охотник, не рыбак… Что бы ты ни придумал — всё будет плагиатом!

За поездку ратовали Плинио и хохмачи, Кармен, Тачия… В конце октября Маркес устроил в Мехико пресс-конференцию для сотни с лишним журналистов, на которой заявил, что премию принимать поедет, но не собирается надевать на церемонию в Стокгольме положенного по этикету фрака, сюртука, вечернего костюма, — сойдёт и liquiliqui (ликилики) — колумбийско-венесуэльская белая туника с белыми штанами, как принято показывать латиноамериканцев в голливудских фильмах. На следующий день пресса обсуждала вопрос о том, чего хочет добиться Маркес: вызвать международный скандал и ещё больший интерес к собственной персоне, которого и так не занимать, или «окончательно опустить свою страну»?

Между тем по всему миру родные, друзья и поклонники Маркеса торжествовали и праздновали победу. Отец, Габриель Элихио, заявил журналистам в Картахене, что всегда, с первой же написанной Габито страницы, знал, что он рано или поздно станет лауреатом Нобелевской премии (никто не напомнил о его предречении сыну, что тот, если станет писателем, будет «есть бумагу»). И всё-таки язвительно добавил, точнее, намекнул на то обстоятельство, что Габито — всего лишь один из немногих писателей в их семье и он, отец, не очень-то понимает, почему ему уделяется так много внимания. А премию Нобелевскую, мол, Габриель получил благодаря своей «пронырливости, втёршись в доверие к Миттерану и шведам». Мать, Луиса Сантьяга, сказала, что её отец-полковник, предсказывавший Габито великое будущее, празднует на том свете и поздравляет внука.

Губернатор департамента Магдалена решил объявить 22 октября всеобщим праздником и даже выходным днём и предложил присвоить старому дому полковника Маркеса статус национального достояния, памятника культуры, охраняемого государством. В Боготе коммунистическая партия организовала уличные манифестации с требованием назначить Гарсиа Маркеса спикером парламента «во спасение Колумбии». Таксисты включали радиоприёмники в машинах на полную громкость, когда передавали новости из Стокгольма. Репортёр городской газеты Барранкильи опрашивал прохожих, среди них уличную проститутку, и та призналась, что новость о том, что их земляк удостоен Нобелевской премии, ей сообщил в постели клиент и она так обрадовалась, что не смогла удержаться от оргазма, «что, конечно, непрофессионально». Это стало, как потом со смехом заметил сам лауреат, наивысшим признанием милых его сердцу барранкильцев.

Газеты и журналы стали именовать Маркеса «новым Сервантесом», подхватив мысль, высказанную Пабло Нерудой. Американский журнал «Newsweek», который, как и сотни других журналов в мире, поместил фотографию Маркеса на обложке, назвал его «чарующим сказителем», Салман Рушди в английской прессе — «Магическим Маркесом», а «Сто лет одиночества» — «одним из двух-трёх самых значимых и самых мощных произведений, созданных после мировой войны». Нескольким крупнейшим аргентинским и перуанским изданиям Маркес поведал, что «не сможет умереть счастливым, ибо уже бессмертен». Шутил. Но в каждой шутке, как известно, лишь доля шутки.

Расстроил старший сын Родриго — позвонил, поздравил, но сказал, что занят на съёмках своего фильма на севере Мексики и не сможет вырваться с родителями в Стокгольм.