Гарри Поттер и Принц-полукровка

Дадли шустро отскочил в сторону, когда Дамблдор проходил в дверь. Гарри одолел последние ступеньки, всё ещё сжимая в руках телескоп и кроссовки, и тоже вошёл в гостиную. Дамблдор расположился в кресле у огня и осматривал комнату с выражением благожелательного интереса. Он выглядел здесь удивительно неуместно.

— А мы… мы разве не уходим отсюда, сэр? — с тревогой спросил Гарри.

— Да, безусловно, уходим, но прежде нам необходимо обсудить кое-какие вопросы, — сказал Дамблдор. — А я предпочёл бы не делать этого посреди улицы. Придётся нам самую малость злоупотребить гостеприимством твоих дяди и тёти.

— Задержаться здесь собрались, вот как?

Вернон Дурсль вошёл в гостиную, Петунья выглядывала у него из-за плеча, а позади неё топтался Дадли.

— Да, — просто ответил Дамблдор, — немного задержусь.

Он так быстро взмахнул волшебной палочкой, что Гарри едва мог уловить её движение. От этого взмаха диван рванулся вперёд и подсёк всех троих Дурслей под коленки, так что они кучей повалились на сиденье. Ещё один взмах — и диван скакнул на своё обычное место.

— Давайте уж устроимся с удобством, — любезно промолвил Дамблдор.

Когда он убирал волшебную палочку в карман, Гарри заметил, что рука у него почернела и сморщилась, как будто обгорела.

— Сэр… Что у вас с рукой?

— Потом, Гарри, — сказал Дамблдор. — Сядь, пожалуйста.

Гарри сел в единственное свободное кресло, стараясь не смотреть на Дурслей, от изумления снова лишившихся дара речи.

— Я мог бы ожидать, что вы предложите мне что-нибудь выпить, — сказал Дамблдор дяде Вернону, — но, судя по всему, такое предположение грешит излишним оптимизмом.

Ещё одно лёгкое движение волшебной палочки — в воздухе появилась запылённая бутыль и пять бокалов. Бутыль наклонилась и щедро плеснула в каждый из бокалов жидкости медового цвета, после чего бокалы поплыли по воздуху к сидящим в комнате людям. — Лучшая медовуха мадам Розмерты, выдержанная в дубовой бочке, — сказал Дамблдор и поднял бокал, салютуя Гарри.

Тот поймал в воздухе свой бокал и чуть-чуть отпил. Он никогда ничего подобного не пробовал, но ему страшно понравилось. Дурсли, испуганно переглянувшись, попытались проигнорировать свои бокалы, хотя это оказалось нелегко, так как бокалы мягко постукивали их по голове. У Гарри появилось сильное подозрение, что Дамблдор от души наслаждается происходящим.

— Итак, Гарри, — сказал ему Дамблдор, — возникла одна трудность, которую, я надеюсь, ты сможешь для нас разрешить. Говоря «для нас», я имею в виду Орден Феникса. Но прежде всего я должен сообщить, что неделю назад было обнаружено завещание Сириуса и что он всё оставил тебе.

Дядя Вернон встрепенулся на диване, но Гарри на него не смотрел и ничего не придумал сказать, кроме:

— А, понятно.

— В целом, тут всё очень просто, — продолжал Дамблдор. — К твоему банковскому счёту в «Гринготтсе» прибавится ещё некоторое, довольно значительное, количество золота, а кроме того, к тебе переходит вся личная собственность Сириуса. Но одна часть наследства вызывает небольшие проблемы…

— Его крёстный помер? — громко спросил дядя Вернон со своего дивана.

Дамблдор и Гарри дружно обернулись к нему. Бокал медовухи настойчиво толкался в висок дяди Вернона, тот попытался его отпихнуть.

— Помер, значит? Крёстный его?

— Да, — сказал Дамблдор, не спрашивая Гарри, почему он не рассказал об этом Дурслям. — Наша проблема, — продолжал он, обращаясь к Гарри, как будто их и не перебивали, — состоит в том, что Сириус оставил тебе, среди прочего, дом номер двенадцать на площади Гриммо.

— Он получил в наследство целый дом? — жадно спросил дядя Вернон, сощурив крохотные глазки, но никто ему не ответил.

— Можете и дальше держать там свою штаб-квартиру, — сказал Гарри. — Мне всё равно. Забирайте его, он мне не нужен.

Гарри хотелось никогда в жизни больше не входить в дом номер двенадцать на площади Гриммо. Наверное, его теперь всегда будет преследовать образ Сириуса, мечущегося по тёмным пустым душным комнатам, запертого в стенах дома, откуда он всю жизнь так страстно мечтал вырваться.

— Ты очень щедр, — сказал Дамблдор. — Но нам пришлось временно освободить здание.

— Почему?

— Видишь ли, — сказал Дамблдор, как будто не замечая бормотания дяди Вернона, которого упорный бокал медовухи теперь уже довольно сильно постукивал по макушке, — согласно семейной традиции Блэков дом всегда переходил по прямой линии к очередному наследнику мужского пола, носящему фамилию Блэк. Сириус был последним в роду, поскольку его младший брат Регулус умер раньше него и ни у того, ни у другого не было детей. В завещании чётко указано, что он хочет передать дом тебе, но тем не менее дом может быть каким-то образом заколдован, чтобы им мог владеть только чистокровный волшебник.

Гарри живо вспомнился вопящий, брызжущий слюной портрет злобной матушки Сириуса в прихожей дома номер двенадцать на площади Гриммо. Он сказал:

— Ну ещё бы!