Гарри Поттер и принц-полукровка

– Мистер Монстер, – не отступил Огден, – боюсь, что ни ваши, ни мои предки не имеют ни малейшего отношения к делу. Я здесь из-за Морфина и мугла, на которого он напал ночью. По нашей информации, – он заглянул в пергамент, – Морфин навел порчу на означенного мугла и вызвал у него приступ крайне болезненной крапивницы.

Морфин хихикнул.

– Тише, мальчик, – бросил Монстер на серпентарго, и его сын затих. – А если и так, что с того? – с вызовом сказал Монстер Огдену. – Надо думать, вы уже почистили муглишке личико заодно с памятью?

– Речь не об этом, мистер Монстер, – отозвался Огден. – Это было ничем не спровоцированное нападение на беззащитного…

– А я враз почуял, что ты любитель мугродья, едва ты вошел, – гадко ухмыльнулся Монстер и еще раз плюнул на пол.

– Такой разговор контрпродуктивен, – решительно заявил Огден. – Поведение вашего сына доказывает, что он нисколько не раскаивается. – Огден опять заглянул в пергамент. – Морфин должен явиться на слушание четырнадцатого сентября и ответить на обвинение в использовании магии на глазах у мугла и причинении ему физического и морального уще…

Огден осекся. С улицы послышался звонкий цокот копыт и громкие веселые голоса. Очевидно, дорога в деревню проходила вблизи от дома. Монстер широко раскрыл глаза и замер, прислушиваясь. Морфин алчно зашипел и повернул голову к окну. Меропа подняла голову. Гарри заметил, что она побелела как мел.

– Ах, какое убожество! – прозвенел девичий голосок так отчетливо, словно его обладательница стояла прямо в комнате. – Том, почему твой отец не прикажет снести эту лачугу?

– Она не наша, – ответил юношеский голос. – По ту сторону дороги все принадлежит нам, а здесь живет нищий старикашка Монстер и его дети. Сынок, кстати, полный псих. Слышала бы ты, что про него рассказывают в деревне…

Девушка рассмеялась. Цокот копыт становился все громче. Морфин дернулся, собираясь встать с кресла.

– Сиди, – предупредил его отец на серпентарго.

– Том, – девичий голосок звучал очень близко; видимо, они уже были напротив дома, – может, я ошибаюсь… но, кажется, к двери кто-то прибил змею…

– Святые небеса, и правда! – ответил юноша. – Наверное, сынок; я же говорю, у него с головой не в порядке. Не смотри туда, Сесилия, дорогая.

Цокот стал удаляться.

– «Дорогая», – прошептал Морфин сестре на серпентарго. – «Дорогая», так он ее назвал. Значит, все равно он тебя не возьмет.

Меропа совсем побелела. Гарри боялся, что она вот-вот упадет в обморок.

– Что такое? – вмешался Монстер. Он тоже говорил на серпентарго, переводя взгляд с сына на дочь. – О чем ты, Морфин?

– Она любит глазеть на этого мугла, – злорадно ответил Морфин, глядя на сестру, которая от страха остолбенела. – Вечно торчит в саду, когда он проезжает, пялится сквозь изгородь. А ночью…

Меропа умоляюще вскинула голову, но Морфин безжалостно продолжал:

– Чуть из окна не вывалилась, все ждала, когда он проедет домой!

– Смотрела из окна на мугла? – тихо проговорил Монстер.

Монстеры начисто забыли про Огдена. Тот в раздраженном изумлении следил за новым всплеском непонятного шипа и хрипа.

– Это правда? – помертвевшим голосом спросил Монстер и сделал пару шагов к испуганной дочери. – Моя дочь… семя Салазара Слизерина… сохнет по грязнокровому муглу?

Меропа, не в силах произнести ни слова, отчаянно затрясла головой и вжалась в стену.

– Но уж я ему показал, отец! – захехекал Морфин. – Подстерег, когда он проезжал! С прыщами он уже не такой красавчик, верно, Меропа?

– Ах ты паршивая шваха, ах ты грязная предательница! – не владея собой, взревел Монстер и обхватил руками горло дочери.

Огден и Гарри хором завопили: «Нет!» Огден поднял волшебную палочку и выкрикнул:

– Релашио!

Монстер отлетел от дочери, задел стул и упал на спину. Морфин с яростным воем вскочил с кресла и ринулся на Огдена, потрясая окровавленным ножом и паля во все стороны заклинаниями.

Огдену оставалось только спасать свою жизнь. Думбльдор махнул рукой – мол, надо идти за ним; Гарри повиновался. Им вслед неслись крики Меропы.

Огден, прикрывая руками голову, понесся по тропинке, выскочил на дорогу и столкнулся с лоснящимся гнедым скакуном, на котором сидел очень красивый темноволосый юноша. Он и хорошенькая девушка, ехавшая рядом на серой лошади, громко расхохотались. Огден, с ног до головы в пыли, отлетел от лошадиного бока и помчался дальше. Он бежал, не разбирая дороги, и полы его сюртука развевались.