Гарри Поттер и Орден Феникса

Дядя Вернон крича, прятался и уворачивался, но в третий раз, Гарри искал причину волнения, которого он не совершал. Игнорируя мучительный вопль дяди Вернона — СОВЫ, — Гарри пересек комнату и выпрыгнул в открытое окно. Сова с прикрепленным к ноге маленьким свертком, и, выждав момент, Гарри взял письмо. Руки тряслись, Гарри развернул второе письмо, которое было написано очень торопливо черными чернилами.

«Гарри!

Дамблдор только что прибыл в Министерство, он попробует замять это дело. Не выходи из дома тети и дяди! Не колдуй больше! Не отдавай свою палочку!

Артур Уизли.»

Дамблдор попробует замять это дело, чтобы это могло значить? Сколько же сил придется приложить Дамблдору в Министерстве Магии? Был ли у него шанс, что ему разрешат вернуться в Хогвартс? Маленький импульс надежды расцветал в груди Гарри, который немедленно подавил панику перед отказом сдать свою палочку без помощи магии. У него должен бы быть поединок между представителями Министерства Магии, и если он сделает это, ему, возможно, повезет избежать Азкабана, не говоря уже об изгнании. Его мысли носились. Он не мог решиться на это, но и рисковать, соблазненный Министерством или сидеть и ждать, что они придут к нему. Ему больше нравилось прежнее положение, но он знал, что в сердце мистера Уизли были лучшие побуждения. Но, кроме всего прочего, Дамблдор разбирался с еще более безвыходными положениями.

— Хорошо, — сказал Гарри, — я остаюсь. Он бросился за кухонный стол и столкнулся с Дадли и тетей Петуньей. Дурсли казались озабоченными резким изменением его настроения. Тетя Петунья поглядела в отчаянии на дядю Вернона. Вена на его фиолетовой физиономии пульсировала еще сильнее, чем раньше.

— От кого эти совы? — прорычал он.

— Первое было из Министерство Магии, извещение об исключении, — сказал спокойно Гарри. Он напрягал уши, чтобы поймать любые шумы снаружи, в случае если пришли бы представители Министерства, и это было более легко и более тихо, чем отвечать на дурацкие вопросы дяди Вернона, чтобы не сделать так, чтобы он начал бушевать и реветь.

— Другое, от отца моего друга Рона, он работает в Министерстве…

— Министерство Магии? — ревел дядя Вернон. — Люди вроде тебя в правительстве! О, это многое объясняет, не удивительно, что страна катится к собакам.

Когда Гарри не ответил, дядя Вернон впился в него взглядом, а затем плюнул.

— А почему тебя исключили?

— Потому что я использовал магию в неположенном месте.

— АГА! — ревел дядя Вернон, хлопая кулаком по верху холодильника, который прыгал в открытом виде так, что несколько обезжиренных обедов Дадли свалились и расползлись на полу, — так ты признаешь это! Что ты сделал с Дадли?

— Ничего, — сказал Гарри менее спокойно, — это не я…

— Он, — неожиданно пробормотал Дадли и дядя Вернон и тетя Петунья немедленно ринулись к нему, выражая Гарри жестами все свое недовольство, склонившись над Дадли.

— Продолжай, сыночек, что он сделал?

— Скажи нам, любимый, — шептала тетя Петунья.

— Направлял свою палку на меня, — мямлил Дадли.

— Да, но я не использовал магию! — начал сердито оправдываться Гарри, — но…

— Заткнись! — проревели дядя Вернон и тетя Петунья в унисон.

— Продолжай, сынок, — сказал дядя Вернон.

— Все гуляли до темноты, — сказал Дадли хрипло, — было везде темно и затем, я услышал…голоса в г-голове.

Дядя Вернон и тетя Петунья обменялись взглядами чрезвычайного ужаса. Наименьшее, что им нравилось в мире, а точнее сказать совсем не нравилось, была магия — поддерживаемые близкими соседями, которые были обмануты больше, чем они сделали на запрещении использовании шлангов — люди, которые слышали голоса, были определенно вне всякого уважения. Они, очевидно, думали, что Дадли терял его тоже.

— Что именно ты слышали? — выдыхала тетя Петунья, сильно бледнея и со слезами на глазах.

Но Дадли казался неспособным к разговору. Он снова задрожал и задергал своей большой белокурой головой. И, несмотря на чувство оцепенелого страха, Гарри, с тех пор как к нему прилетела первая сова, почувствовал некоторое любопытство. Дементоры заставляли человека переживать худшие моменты его жизни. Что мог услышать избалованный, испорченный, запуганный Дадли?

— Как ты упал, сынок? — спросил дядя Вернон противоестественно тихим голосом, вид которого мог принять выражение очень плохого человека.

— Повалился, — сказал нечетко Дадли, — а потом… — он жестикулировал своей массивной грудью. Гарри понял. Дадли вспоминал тот липкий холод, который заполнил легкие, поскольку надежда и радость были высосаны из человека.

— Ужас! — каркал Дадли, — холод, противный холод!.

— Хорошо, — сказал дядя Вернон голосом принудительного спокойствия, в то время как тетя Петунья положила беспокойную руку на лоб Дадли, чтобы чувствовать его температуру. — Что потом случилось, Дадлик?

— Чувствовал…чувствовал как будто…как будто…

— Как будто у тебя в жизни вообще не было радости, — тупо проговорил Гарри.

— Да, — шептал Дадли, все еще дрожа.