Гарпия с пропеллером

Я не успела возмутиться, потому что Кирилл Анатольевич вновь обратился ко мне:

– Вы правы, растоптанные домашние шлепанцы позволяют нам отдохнуть, но разве вы наденете их на прием, под вечернее платье, ну?

– Нет, – ответила я, чувствуя себя полной дурой.

– Вот! – воскликнул дизайнер. – Так и со шкафами. Холл – это парадное платье, гардероб – туфли. Я доходчиво объяснил?

– Ну, в общем…

– Двери повесим стеклянные!

– Нет!!! – сурово отрезала я. – Никто из домочадцев никогда не кладет вещи аккуратными стопками, и, войдя в дом, первое, что мы увидим, это гору из спутанных шарфов, шапок и перчаток.

– Поддержание порядка не моя забота, – нахмурился дизайнер, – и вообще, уже поздно, все заказано и оплачено.

– Кем? – безнадежно спросила я.

– Вашей невесткой.

– Ольга согласилась на прозрачные шкафы в холле?

– Она выбрала концепцию, детали не касаются хозяина, – гордо заявил Кирилл Анатольевич, – дай людям волю, они испортят идеальный интерьер, поставят дурацкие велюровые диваны, повесят хрустальную люстру, втащат кресло-качалку, а в центре водрузят стол и двенадцать стульев.

Я поперхнулась. У нас как раз до недавнего времени в столовой стоял именно такой гарнитур, и все были очень довольны.

– Современный человек не должен жить в пещере, – завершил дизайнер.

– И какую же концепцию выбрала Ольга?

– Дом, полный радости и света.

Да, звучит неплохо, боюсь только, что Заюшка и Кирилл Анатольевич подразумевают под радостью и светом разные вещи! Я собралась было решительно заявить: «Стеклу в холле не бывать!», но тут раздались топот и крик:

– Летит, летит!

Я выбежала в прихожую. У входной двери маячил Генри с ноутбуком. Он походил на сумасшедшего – волосы всклокочены, глаза горят мрачным фанатическим огнем, футболка помята, брюки не застегнуты, на ногах вьетнамки… Длинную палку с коробочкой на конце орнитолог выставил перед собой и повторял:

– Летит, летит…

– Кто? – серьезно спросила я.

– Гусь, – завопил Генри, одной рукой пытаясь сунуть мне под нос компьютер, – вот он, приближается! Сейчас я его поймаю. Всем стоять! Молчать! Не двигаться!!!

Кирилл Анатольевич испуганно юркнул в столовую. Дима хотел было последовать его примеру, но Генри приказал:

– Бери сачок!

– Какой? – пискнул прораб.

– Вон, у стены.

Парень покорно взял шест, украшенный проволочным мешком.

– Делать-то что?

– Летит, летит, – подпрыгнул орнитолог, – приближается, миленький! Боже, это же Нобелевская премия!

Я с сомнением покосилась на гостя. Неужели столь престижную награду могут дать за поимку водоплавающего?

– Значит, так, – скомандовал Генри, – сейчас он приблизится и позвонит!

– Гусь? – ошалело спросил прораб.

– Должен же он попасть в дом, – как ни в чем не бывало заявил безумец.

Я оглянулась в поисках телефона. Машка была права, еще вчера следовало вызвать доктора.

– А за фигом ему парадное, – неожиданно сказал всегда молчавший Паша, – он в окно влетит.

– Все закрыто, – прошипел Генри, – будет вам спорить. Времени нет. Дима, бери сачок, и мигом – хоп, и на него опустишь! Дарья, держи ловушку.

Потом он ткнул пальцем в Пашу:

– А ты по моему приказу откроешь дверь.

– Все готовы?

Не понимая почему, я послушалась и схватила большую клетку, стоявшую на полу.

– Ну, – забормотал Генри, – вот, вот, уже рядом.

Со двора послышался шум мотора.

– Он чего, на машине катается? – шепотом спросил Дима.

– Кто? – так же тихо поинтересовалась я.

– Гусь, – вздохнул прораб.

– Тишина, – взвизгнул Генри, – вот так! Давай, давай, дверь, сачок, клетка!!! Раз!!!

Паша долбанул по дубовой панели ногой. Дима не подвел и мигом опустил сачок на фигуру, замаячившую на пороге. Я, заразившись общим энтузиазмом, ринулась вперед, открывая на ходу проволочный ящик.

– Что за черт, – возмущенно завопил Дегтярев, пытаясь стащить с головы сачок, – совсем с ума посходили! Дарья! Это ты придумала шутку!

– А где гусь? – растерянно спросил Генри, пялясь на разъяренного полковника. – Может, на крыльце?

Я освободила толстяка от сачка.

Генри кинулся в сад.

– Чем ты тут занимаешься? – пыхтел Александр Михайлович. – Обалдеть можно! Ты, Дима, меня почти до смерти напугал.

– Здрассти, – растерянно заявил прораб, – то есть, простите, я не хотел. Вашего друга послушался, честно говоря, боюсь с психом спорить, еще обозлится!

– Правильная позиция, – одобрила я и увидела, что в дверь входят Маня и Аркадий.

Вечером ко мне в спальню явилась Машка и, плюхнувшись на кровать, спросила:

– Мусечка, мы ведь очень богаты?

– Смотря с кем сравнивать. Если с Биллом Гейтсом…

– Муся, я серьезно!

– Давай скажем так: у нас есть средства, чтобы ни в чем себе не отказывать в разумных пределах.

– Это как?

– Ну, если Зайка, например, захочет коллекционировать раритетные, многокаратные камни, а я начну прикуривать от стодолларовых бумажек, нашего капитала надолго не хватит.

Маруся стала заплетать из бахромы пледа ко­сички.

– Скажи, если вынуть со счета двести тысяч долларов, мы разоримся?

– Нет, но это очень большая сумма, зачем тебе такая?

Маруська оставила плед в покое.

– Я теоретически интересуюсь. Мы снимали со счета когда-нибудь столько?

Я задумалась.