Гарон

`Странно. Я жду и он. Чего? Нет, не того, чего просит, другое здесь'.

— Смотрю, ты ничему не рада, — гарон перестал мерить шагами залу и встал напротив девушки.

— Винограду.

— А, что еще желаешь?

— Давайте поговорим на чистоту, — и отодвинула двухъярусную вазу.

— Угу, — он сел и завладел ее рукой. Девушка поморщилась, но промолчала: к чему противиться, не убыло же оттого, что прикоснулся он. К тому же рыкни — может и взорваться, и перестанет милого и мягкого изображать. Вот тоже, не надоело бедному столь несуразную и не подходящую ему роль играть? Видно, что с трудом уже натягивает улыбку и взгляд все строже и пытливей, маска на лице хоть и мила еще, но тяжела и стынет. Не терпится ему решить, а Яна не спешит, специально тянет и ждет когда сорвется он, лицо свое родное обнажит и скажет правду — то, что ему надо. Она? Бред. Нужна не больше, чем он ей.

И Яна поняла, что ей не нравилось потому, что не имело объяснений: не в плену она, а словно бы в гостях, и не у влюбленного Дон Жуана, а у отца или брата, родственника.

— Я жду.

— Ты тоже? — пытливо посмотрела на Геустиса.

— Ты играешь.

— С огнем?

— Со мной.

— А это хуже?

— Я терпелив, но не безгранично.

— Намек? Торопишь или торопишься? Ты многое не сделал.

— Что, например? Готова выдвинуть условия?

— Да.

— Излагай.

— Хочу встретиться с сестрой.

— Исключено. Я говорил.

— С вашим императором.

— Ответ все тот же.

— Прекрасно, тогда и мой вам, отгадать несложно.

Геустис рассмеялся:

— Меня решила обмануть?

— Сложно это сделать.

— Но ты пытаешься, и пока удается.

— Послушай Великий маг, тебе не надоело? Мне лично — да.

— Ты все еще в печали. Давай-ка развлеку, — и встал. Обнял, нежно так, что Яна удивилась и замерла — не доводилось ей встречаться с нежностью такой.

— А как же Авилорн? — на Геустиса покосилась.

— Эльф и сестра. Мы с ними постоянно. Как будто вчетвером, а не вдвоем.

— Ты обещал.

— А ты не обещала.

— Понятно, ждешь, когда я `да' скажу. Тогда и эльфа оживишь?

— Естественно, — покоев вдруг не стало. Они стояли на траве, невдалеке от водопада, у зарослей цветов, а рядом паслись косули, порхали бабочки. — Красиво?

— Да, — но слишком равнодушно прозвучало, чтоб гарон поверил.

— А хочешь, полетаем? Я покажу тебе тех…

— …дурачков, которые стремятся в ад за славой героев.

— Ты знаешь?

— Предполагаю.

— Разве не интересно, разве ты не хочешь себя потешить, посмотреть на них?

— Издеваясь над ними?

— Не нравится мне твой настрой, — гарон нахмурился и отошел. — А что ты хочешь?

— Авилорн.

— Опять? Ты думаешь, он будет благодарен?

— За что?

— За то, что стал живым. Тебе.

— Не в этом дело, а в справедливости.

— Нет, милая моя, ты думаешь, он что-нибудь придумает и, конечно же, любя, тебя избавит от меня.

— С тобой не буду, все равно. Не с ним, и ни с тобой я не останусь.

— А почему?

— Я Авилорну не нужна, Эстарну он любил…

— Пыльца.

— И что с того? Какая ерунда…

— Не нужен, но грустишь?

— Мы сблизились в дороге, я к нему привыкла. Возможно, это, а еще и то, что я хочу, чтоб он домой живым вернулся. Так будет правильно.

— Опасно. Зачем мне эльфа к жизни возвращать?

— Он аду не угроза. Он не способен, как Аморисорн делать одно, думать другое, говорить третье. Почему тот, кто порядочен и благороден так рано умирает?

— Тот, кто невинен, ничего не должен. Легко пришли, легко ушли, они, как гости в жизни, знают меру, и не задерживаются долго из вежливости.

— Как грубо и цинично. Где же справедливость?

— Справедливость?… — он удивился. — Я покажу тебе ее.

Обнял и рукой взмахнул. Они оказались на краю поляны, в кустах. И можно было видеть как Авилорн, живой, здоровый и довольный лежит на ковре и обнимает сразу двух симпатичных девушек. Они смеются и что-то шепчут ему. Он одну целует, ласкает.

— Ты этого хотела? — Геустис на ушко Яне прошептал. Она нахмурилась не веря, что видит эльфа — не мираж. — Ах, да, ты хочешь доказательств? Иди, я не держу. Общайтесь. Надеюсь, после ты поймешь, что зря о нем печалью сердце отравляла.

— Меня не раз мужская половина предавала…

— Что сделаешь на этот раз?

— Тоже — ничего. Он в верности не клялся, и другом был, а остальное… дело не мое. Все правильно.

Ей показалось, что эльф не тот, совсем не тот. Нет, внешне точно Авилорн, но сердце Яны сильней не бьется, в душе покой и равнодушие в глазах. Не тянет к эльфу, он как будто бы мираж.

— Как благородно! Да, ты отравлена эльфийской кровью, я смотрю, и та ли Яна мне сказала о не желанье мстить изменщику?

— Он жив, и это хорошо, а остальное — его право.

— Мне помнится, ты о предательстве одном семь лет помнила, и не молчала, всех, кого угодно, обвиняла.

— Было. Но прошло. Наверно, я была другая.

— И что же? Любишь все равно? — кивнул на эльфа.

— Не в этом дело, и не об этом речь, — тихо прошептала, не сводя глаз с парня.

— Значит, печаль о нем, забота о его судьбе, лишь дружеская благосклонность?

— Зов крови, — пожала плечами.

— Ах, вот как это называется? — усмехнулся Геустис, пытливо заглядывая ей в лицо. — Ты лжешь кому: себе, ему или мне?

Девушка промолчала и вышла из кустов.