Гароэ

– Не скули. Ты и так уже четыре года как должен кормить червей, а тебе дали отсрочку, – съязвил сосед, который греб с ним локоть к локтю.

– И сколько это может продлиться?

– Три дня!.. Пять! А то и больше!..

– У нас на три дня не хватит воды. Тем более в такую жару!

Капитан Диего Кастаньос повернулся к своему соседу и взглядом показал ему на уключину, служившую для упора весла. Вслед за тем он выразительным жестом показал, будто перерезает горло, кивнув на толстяка и его соседа, которые по-прежнему сидели к ним спиной.

Калисто Наварро словно только и ждал этого безнравственного и несправедливого приказа, поскольку он преспокойно вынул толстую палку из гнезда, в которое она была вставлена, и одним-единственным чудовищным ударом, нанесенным слева направо, раскроил черепа обоим ни о чем не подозревающим беднягам, которые не успели даже понять, что случилось.

Они упали ничком, толстяк – без сознания, его товарищ – замертво, и оставшиеся, недолго думая, вчетвером выбросили тела за борт и равнодушно смотрели, как те медленно тонут в бездонной сини.

– Вот так! – невозмутимо произнес командир, с подачи которого было совершено столь вероломное преступление. – Теперь воду придется делить всего лишь на четверых, но даже в этом случае мы должны расходовать ее экономно.

Вместо ответа сержант Фернан Молина схватил один из бурдюков и тут же пересел на корму.

– Ладно, капитан! – сказал он, кивнув в сторону своего соседа. – Только мы с моим другом Санчо забираем себе этот. Как вы поступите со вторым – дело ваше.

– Это мятеж, – заметил его командир. – И тебе прекрасно известно, что он карается виселицей.

– Дело касается жизни и смерти, капитан, а здесь у вас нет даже мачты, чтобы кого-либо вздернуть… – Сержант завладел ближайшим веслом и, указав на середину шлюпки, добавил тоном, не оставляющим сомнений относительно серьезности его угрозы: – Если кто-то попытается перешагнуть через эту скамью, я раскрою ему череп.

– То есть отныне мы враги?

– Я считаю врагом всякого, кто намеревается покончить со мной до срока, будь то мавр или христианин.

Таким образом, война была объявлена. Обе группы желали только одного – продержаться как можно дольше.

Мертвые не пьют.

Воцарилось молчание.

Четверо мужчин, оторванных от всего мира, следили друг за другом, осознавая, что никто никому больше не подвластен и при малейшей оплошности любой из них окажется на дне океана, поскольку тот, кто освободится от товарища, удвоит свои шансы остаться в живых.

Причудливая голова огромной черепахи выросла над гладкой синей поверхностью, неторопливо двинулась вперед и в метрах десяти от носа по левому борту растворилась в калиме. Она показалась им чуть ли не газелью, по сравнению с течением времени: по всей вероятности, это пышущий жаром воздух, который почти можно было жевать, заставил его замедлить ход.

Когда мозг сверлит мысль о том, что твоей жизни угрожает опасность, секунды превращаются в минуты, а минуты – в часы. Каждый сжимал в руке короткую и толстую деревяшку, готовый убить или защититься.

Желтый цвет уступил место оранжевому, тот – охряному, а потом подкралась ночь, которой они боялись, поскольку все четверо были уверены, что половине из них не удастся дожить до следующего дня.

Диего Кастаньос оказался наиболее проворным: как только он смекнул, что Калисто Наварро не может разглядеть его действий, незаметно вынул – левой рукой – острый кинжал, спрятанный в сапоге, и одним взмахом перерезал соседу горло.

Тогда, на острове, схватить-то его схватили, даже руки связали, а вот обыскать как следует не осмелились: как-никак главнокомандующий.

Сержант, который в течение многих лет был его доверенным лицом, неотрывно следил за правой рукой, сжимавшей уключину, и не успел заметить движение левой. С рассеченным горлом, он склонил голову на грудь, и кровь хлынула к его ногам.

В одно мгновение шансы капитана Кастаньоса удвоились.

Следующие три часа протянулись в тишине, время от времени нарушаемой какой-нибудь летающей рыбкой, которая стрелой прорезала небо, чтобы затем с легким всплеском нырнуть обратно.

Диего Кастаньос, ожидая нападения, сидел с кинжалом в одной руке и колом – в другой; он глядел в оба, но услышал только хриплый голос Фернана Молины, который прозвучал чуть ли не насмешливо:

– Вы все еще там, капитан?

– Да, я здесь.

– А Калисто?

– Спит.

– Какое совпадение! – прозвучало в ответ, а затем с особым упором на последнем слове: – Санчо тоже «уснул».

– Стало быть, нас осталось только двое. Попытаешься меня убить?

– Вода есть вода, капитан.

Прошло еще почти три часа, и капитан Кастаньос понял, что усталость начинает брать свое и нет смысла продолжать сидеть с открытыми глазами, поскольку темнота была такой непроглядной, что он не видел даже собственных рук. Поэтому он медленно разделся, отложил одежду и сапоги в сторону, сунул нож в зубы и скользнул в воду, двигаясь с осторожностью хамелеона.

Перебирая бок шлюпки кончиками пальцев, он постепенно приблизился к корме и, зацепившись за нее, выждал несколько минут, желая убедиться, что враг не заметил его передвижений.