Гарман и Ворше

Капеллан снял шляпу и вытер лоб, оглядываясь. Он искал глазами Абрахама. Все остальные обнажили головы.

Наконец подошел церковный пьянчужка Абрахам, и три горсти земли поспешно и равномерно упали на убогий гроб.

— Земля еси, в землю и отыдеши! В прах вернешься и из праха снова восстанешь, аминь!

Пастор поспешил обратно, шагая через могилы. Можно было не стесняться: ведь это были только могилы бедняков, а время уже было позднее.

XXIV

Смерть младшего консула не повлекла больших изменений ни в укладе жизни дома, ни в делах фирмы. Все шло четко, размеренно и продолжало идти, как хорошая машина. Но новый хозяин машины выглядел каким-то озабоченным, и многие считали, что тончайшие части сложного механизма фирмы едва ли будут хорошо работать в его руках.

Вообще никто не мог бы сказать, что Мортен взялся за свои новые обязанности без увлечения. Его почти невозможно было найти на месте: он все время разъезжал между городом и Сансгором; коляска стояла и ждала его в самых невероятных местах: внезапно он мог вынырнуть из-под моста, так как сошел где-то с лодки, потом снова садился в коляску, ехал в контору, вызывал кого-нибудь из бухгалтерии и уходил опять.

Но когда бухгалтер бросался за ним, чтобы спросить, каковы будут распоряжения, он успевал только увидеть, как коляска патрона поворачивала за угол.

Коммерсанты города еще и прежде говорили — конечно, только в узкой компании, — что легче вести дела «против» Мортена Гармана, чем «вместе» с ним. Фирма Гарман и Ворше начала терять свое доминирующее положение в деловой жизни города, но ее влияние переходило не в одни руки, а распределялось между многими. Годы эти были неудачными для плавания; большинство кораблей фирмы возвращалось или с убытками, или с очень маленькой прибылью. Лучшим из них был «Феникс», который перевозил гуано. Он оставался любимцем города, и газеты следили за ним с напряженным вниманием.

Один из поэтов города написал даже песню в честь «Феникса»:

Стреми же гордо, сын огня,
Свой остов опаленный!

Именно этот образ — намек на «остов», который побывал в пламени, — был удачной находкой сочинителя и обеспечил его произведению почетное место среди городских песен.

На основании прямого распоряжения покойного Якоб Ворше был назначен опекуном Ракел и Габриеля; все наследство в целом перешло к фру Гарман, а управление им было поручено Мортену; каждому из младших детей была выделена основательная сумма — примерно столько же, сколько получил Мортен, когда он стал жить собственным домом.

В связи с этим Ракел пришлось несколько раз обращаться за разъяснениями к Якобу Ворше, потому что она хотела иметь четкое представление о своем материальном положении. Ворше отвечал ей спокойным, размеренным, деловым тоном.

— Значит, эти деньги, — сказала она однажды, — в полном смысле слова мои? Я одна распоряжаюсь ими?

— Да, вы можете распоряжаться всем, кроме вашего капитала, который вложен в фирму, — пояснил Ворше. Разговор происходил в конторе. — А когда ваша матушка умрет, то часть ее состояния также перейдет к вам. Тогда распоряжаться этим имуществом будете вы или ваш будущий муж…

— Я надеюсь, что мой будущий муж позволит мне самой распоряжаться моим имуществом, — сказала Ракел.

— Вероятно, он так и сделает, но — как вы, может быть, знаете — выходя замуж, вы юридически считаетесь под опекой мужа.

— В таком случае я никогда не выйду замуж!

— Я тоже считаю, что вы можете сделать что-нибудь более разумное и значительное, чем выйти замуж! — сказал Якоб Ворше.

Ракел пристально посмотрела на него, но не смогла разгадать смысла его слов.

— Дивлюсь я вашей холодной рассудочности, — сказала она немного насмешливо. — Вы предписываете себе самому или кому-нибудь другому тот или иной план действий, и этим, по-вашему, все исчерпывается. Затем вы спокойно следуете по своему пути и ожидаете, что и те, кому вы дали совет, будут неуклонно ему следовать, так же спокойно и уверенно. Вы совсем как мой отец: вы слишком корректны!

— Я принимаю это как величайший комплимент из всех, какие я когда-либо слышал, — отвечал Ворше, улыбаясь.

— Но отец ведь был во многих отношениях человек старомодный, полный предрассудков прошлого. Многие из новых идей, которыми вы так увлекаетесь, были ему чужды или даже ненавистны.

Она сказала это больше для того, чтобы испытать Ворше, чем для того, чтобы бросить тень на отца.