Гарибальди

Весть о ранении Гарибальди быстро облетела весь мир. Особенное негодование вызвал тот факт, что его держали в заключении. В разных странах мира — в Англии, Швеции, Соединенных Штатах — происходили бурные митинги, требовавшие освобождения национального героя. В Лондоне был объявлен сбор «пенни» в фонд помощи Гарибальди, и тысячи бедняков рабочих жертвовали свои гроши. В несколько дней было собрано сорок тысяч франков. В Лейпциге была открыта подписка на золотой венок для великого борца за свободу. В Америке снова возникла мысль предложить Гарибальди командование федеральной армией.

Несмотря на суровый режим Второй империи, даже во Франции рабочие выражали свою солидарность Гарибальди и отправили в Вариньян депутации с адресами. Газеты оппозиции требовали освобождения героя.

Лишь в конце 1862 года. Гарибальди разрешено было вернуться на Капреру. Он превратился в инвалида. Теперь он уже не мог, как бывало, бодрой и легкой походкой, с ружьем за плечами, бродить по горам и лесам соседней Сардинии, где знал каждую тропинку, каждый утес. Но, несмотря на болезнь, он продолжал с напряженным вниманием следить за освободительным движением во всех уголках земного шара.

Кампания солидарности, развернувшаяся в Англии, сильно тронула Гарибальди. Он доверчиво отнесся к приглашению приехать в Англию. По своему обыкновению, он принял неожиданное решение. Сев на пароход, шедший из Марселя, он уехал в сопровождении сыновей, Бассо, Гверцони и врача Базиля на Мальту, а оттуда в Англию — в Соутгемптон.

Англичане оказали ему совершенно исключительный прием. «В день приезда Гарибальди в Лондон, — рассказывает А. И. Герцен, — я… видел море народа, реки народа, запруженные им улицы в несколько верст… С криками уранарод облепил коляску; все, что могло продраться, жало руку, целовало края плаща Гарибальди, кричало: «Welcome!» (Добро пожаловать!) С каким-то упоением любуясь на великого плебея, народ хотел отложить лошадей и везти на себе, но его уговорили. Дюков и лордов, окружавших его, никто не замечал — они сошли на скромное место гайдуков и официантов… Одна народная волна передавала гостя другой…» [64]

Британская знать и крупная буржуазия, опасаясь влияния Гарибальди на народные массы, решила сразу взять в свои руки церемонию чествования героя. Сперва его отвезли на остров Уайт. Он поселился там в доме члена парламента Сили и целую неделю принимал визиты разных лордов и знаменитостей: лорда Пальмерстона, лорда Гладстона, поэта Теннисона, герцога Сомерсетского. В Лондоне Гарибальди жил во дворце герцога Сэзерлэндского. В Хрустальном дворце ему была вручена «почетная шпага». Лондонские ольдермены (члены самоуправления) вручили ему адрес, в котором выражалось «горячее восхищение неустрашимым чемпионом свободы».

Неискренности аристократов и буржуазии Гарибальди не понимал, а может быть, и не желал понимать. В глубине души он надеялся раздобыть у них денег для организации освободительного похода в Италию, хотя заявлял, что приехал только для того, чтобы «поблагодарить английский народ за поддержку итальянского движения». Французский журналист Ассолан насмешливо писал по этому поводу: «Англичане обкармливали Гарибальди плумпуддингами, черепашьими супами и сандвичами, но что касается его «миллиона ружей», то они не дали ему ни гроша».

Английские аристократы, в сущности, издевались над Гарибальди. Его поведение в Англии вызвало резкое осуждение со стороны Маркса. Обычно высоко ценя Гарибальди, он теперь наотрез отказался участвовать в его чествовании, устроенном также рабочими организациями. «Рабочий союз… хотел, — пишет Маркс Энгельсу 19 апреля 1864 года, — чтобы я составил адрес Гарибальди и пошел к нему с депутацией. I refused flatly [65].

…До чего жалок (т. е. глуп) Гарибальди (впрочем, он наполовину killed embrace [66]Джона Булля) — ты можешь судить по следующему факту…

На тайном конгрессе революционеров в Брюсселе (в сентябре 1863 года) — с Гарибальди в роли номинального руководителя — было постановлено, чтобы Гарибальди отправился в Лондон, но инкогнито, захватив таким образом город врасплох. Затем он должен был come out [выступить] в защиту Польши in the strongest possible way [самым решительным образом]. А вместо этого он братается с Памом!» [67](Пам — премьер-министр Пальмерстон.)

Живший в Лондоне Мадзини также строго осуждал поведение Гарибальди, связавшегося с реакционной аристократией. Узнав об этом, Гарибальди счел долгом во всеуслышание заявить, что он остался прежним непримиримым революционером и ни на какие сделки с реакцией не пойдет. Чтобы убедить в этом всех, он решил демонстративно помириться с Мадзини. Встреча двух вождей итальянской революции произошла у А. И. Герцена. На устроенном им банкете в честь Гарибальди присутствовали Герцен, Огарев, Мадзини, Саффи, Стансфельд и бывший продиктатор Сицилии Мордини.