Гаргантюа и Пантагрюэль

Итак, благородные бойцы отправляются в свое предприятие, твердо решив взвешивать, какую встречу следует принять и какой остерегаться, когда наступит день великого и страшного боя. А монах придает бодрости, говоря:

– Вперед, дети, без страха и сомнения! Я поведу вас наверняка. С нами бог и святой Бенедикт! Если бы сила моя равнялась моей храбрости, черт возьми, я бы ощипал вам их как утку. Я не боюсь ничего, кроме артиллерии. И то я знаю некую молитву, которую мне передал второй пономарь нашего аббатства и которая может уберечь человека у всякого огнестрельного оружия; но мне эта молитва мало приносит пользы, потому что я в нее не верю. Тем не менее мое древко от креста наделает черт знает чего. И, ей-богу, если кто из вас вздумает куда-нибудь нырнуть, то черт меня побери, если я его не сделаю монахом и не наряжу в свою рясу: эта ряса – лекарство от трусости. Разве вы не слышали о борзом кобеле г-на де-Мерль, совершенно не годном на охоте? Тогда г-н де-Мерль надел на него рясу. Клянусь телом господним, что с тех пор ни один заяц, ни одна лисица не вырвались от него; и еще больше: он покрыл всех сучек в округе, а до того был Dе frigidis et maleficiatis[119] совсем бессильным!

Монах, в гневе произнося последние слова, подъехал под орешник и забралом шлема зацепился за обломившуюся толстую ветку. Невзирая на это, он лихо пришпорил коня, который был чувствителен к уколам и рванулся вперед; а монах, желая отцепить забрало от сучка, выпустил поводья и на руке повис на ветвях, меж тем как лошадь из-под него ускакала. Таким образом монах оставался висеть на орешнике и звал на помощь от убийц, видя в этом измену.

Первым заметил его Эвдемон, и позвал Гаргантюа:

– Государь, подите и посмотрите на висящего Авессалома.

Подъехав, Гаргантюа рассмотрел позу монаха, и каким образом он висел, и сказал Эвдемону:

– Вы неудачно вспомнили, сравнив его с Авессаломом, потому что Авессалом повис на волосах; а монах – с бритой головой – повис на ушах.

– Помогите же! – вскричал монах. – Дьявол побери! Время ли тут балагурить? Вы похожи на проповедников-декреталистов, которые говорят, что если кто увидит ближнего в смертельной опасности, то должен под страхом троекратного отлучения, прежде чем помочь, убедить его отысповедываться и удостоиться благодати. Поэтому, когда я увижу таких проповедников, упавших в воду и тонущих, – вместо того чтобы протянуть им руку, я прочту им длинную проповедь de contemptu mundi et fuga saeculi – о презрении к миру сему и о преходящести века сего, а когда они станут окоченелыми трупами – выловлю их.

– Не шевелись, крошка, – сказал ему Гимнаст, – я сниму тебя, ты милый, маленький монашек. «Monachus in claustro non valet ova duo: sed quando est extra, bene valet triginta»[120]. Я видел больше пятисот повешенных, но не видел ни одного, который висел бы с такой грацией, и если б она была у меня, я хотел бы висеть так всю свою жизнь.

– Скоро вы напроповедуетесь? – сказал монах. – Помогите мне ради бога, если не хотите помочь ради другого[121]. Клянусь платьем, которое ношу, вы раскаетесь в этом tempore et loco praelibatism.

Тогда Гимнаст сошел с лошади и, взобравшись на дерево, одной рукой поднял монаха под мышки, а другой отцепил его забрало от сука, и монах упал на землю, а Гимнаст за ним. Спустившись, монах сейчас же сбросил с себя всю ратную сбрую и расшвырял по полю одну часть за другой. Взяв свое древко от креста, он сел на своего коня, которого поймал Эвемон, и так они весело поскакали по пути к Соллэ.

ГЛАВА XLIII. Как передовой отряд Пикрошоля попался навстречу Гаргантюа, и как монах убил капитана Тиравана, а потом попал в плен к врагам

Пикрошоль, после донесения тех, которые успели спастись от поражения, когда Трипе был выпотрошен, охвачен был сильным гневом, слыша, что дьяволы напали на его людей, и всю ночь держал совет, на котором Гастиво и Тукдильон высказывали мнение, что могущество его таково, что он мог бы разбить всех дьяволов ада, если бы они явились. Пикрошоль не верил этому вполне, но в то же время не был уверен и в противном

Однако он послал на разведку, под командой графа Тиравана, тысячу шестьсот всадников легкой кавалерии, хорошо окропив их всех святой водой и каждому повязав епитрахиль вокруг шеи; на тот случай, если они встретят дьяволов: те исчезли бы и расточились от действия как епитрахилей, так и грегорианской воды[122].

Они доехали почти до Вогийона и Маладри, но нигде не встретили никого, с кем бы поговорить; тогда они вернулись верхней дорогой, и в пастушьей хижине, близ Кудрэ, нашли пятерых паломников. Поколотив их и связав, они увели их в качестве шпионов, несмотря на мольбы, клятвы и просьбы.

Спустившись оттуда к Севилье, они были услышаны Гаргантюа, который сказал своим людям:

– Товарищи, здесь предстоит схватка; их вдесятеро больше, чем нас. Ударим на них?