Гаргантюа и Пантагрюэль

В 1540–1542 годах Рабле находился при дворе пьемонтского наместника Ланже (Пьемонт в значительной части принадлежал тогда Франции), брата кардинала дю Белле, а в 1545 году он получил от короля привилегию на дальнейшее издание «Пантагрюэля», что было далеко не лишним, так как Сорбонна уже точила на пего когти. «Третья книга», сравнительно невинная, вышла в 1546 году. В ней Рабле совершенно отказался от глумления над церковью и над Сорбонной и даже (гл. 29) погладил слегка по головке «добрых богословов» за то, что они «искореняют ереси» и «внедряют в сердца человеческие истинную… католическую веру». Ему нужно было помириться с Сорбонной и добиться если не благословения ее — на это рассчитывать было трудно, — то, но крайней мере, ее нейтралитета. Единственное, что Рабле позволял себе по-прежнему, — это насмешки, порою достаточно злые, по адресу монахов. Но ото была такая ходячая монета в те времена, что без нее не обходилась, можно сказать, ни одна новелла, и самые суровые духовные цензоры не очень хмурились на выходки этого рода. Плодами предосторожности были в значительной мере план и сюжет «Третьей книги».

Эту книгу можно было бы озаглавить «Панург», ибо беспутный друг Пантагрюэля выдвигается в ней на первое место, а ого неудержимое желание жениться определяет весь сюжет. Строя таким образом книгу, Рабле получил возможность почти совершенно устранить элементы ироикомического эпоса с великанами в качестве главных персонажей. Пантагрюэль становится скорее фоном повествования; чем его протагонистом. Он все время присутствует, огромный, сильный, малоподвижный, но динамику рассказа создают не его интересы, а интересы Панурга. Проблема Панурговой женитьбы дает повод Рабле развернуть во всю ширь сокровища своей учености: филологической, философской, юридической, естественнонаучной. Вопрос о женитьбе перерастает в вопрос об отношениях между мужчиной и женщиной, в анализ общественной и культурной роли женщины. Пантагрюэль рекомендовал Панургу обратиться за советом к богослову, врачу, философу и юристу. А еще раньше Панург уже обращался к астрологу и поэту, вопрошал некую сивиллу, а после четырех ученых консультаций решил, в согласии с Пантагрюэлем, ехать в Китай и спросить там мнение оракула Божественной Бутылки. Все это и дало Рабле повод обнаружить свою эрудицию, а из показа новых лиц возникла целая галерея художественных образов огромной реалистической силы. Сатира Рабле получила тут обильную пищу. Советы, которые с разных сторон даются Панургу, так нелепы и смешны, советчики представляют собой такую великолепную галерею человеческой глупости, особенно лжефилософы схоластической школы — ими еще раз с большим увлечением занялся здесь Рабле, — что эти страницы новой его книги сделались яркой картиной мертвой и уже неспособной воскреснуть феодальной культуры.

Однако все меры предосторожности, принятые Рабле, не помогли. «Третья книга» была осуждена Сорбонной так же, как и обе ее предшественницы. Времена были тяжелые. Инквизиция свирепствовала. Вскоре после выхода «Третьей книги», в том же 1546 году, на площади Мобер в Париже был сожжен старый соратник и друг Рабле, Этьен Доле, которого, несмотря на недавнюю размолвку, он ценил и уважал. На королевскую защиту полагаться было трудно. Франциск, который знал Рабле, был болен, и его смерти можно было ждать каждый день. В следующем году он умер, а с преемником его, Генрихом II, у Рабле никаких связей еще не установилось. Рабле решил, что будет благоразумнее не испытывать судьбу и до лучших времен скрыться из Парижа, куда он приехал, чтобы следить за печатанием книги. Он перебрался за границу и нашел приют в Меце, где стал работать врачом. Кардинал дю Белле поддерживал его материально, а в августе 1547 года взял его снова с собой, в третий раз отправившись в Италию. Уезжая, Рабле оставил своему лионскому издателю ту часть «Четвертой книги», которая была у него готова. Она вышла в свет в 1548 году.

В Италии Рабле пробыл на этот раз довольно долго, до ноября 1549 года. Он общался там с гуманистами, писателями, художниками, дипломатами, пополнял свое образование, описывал празднества, устраиваемые в «вечном городе» его кардиналом. А когда он вернулся во Францию, мрачная атмосфера оказалась сильно прояснившеюся.

Одна за другой последовали смены на престолах, французском и папском. Павлу III наследовал Юлий III, и очень скоро стал обостряться начавшийся еще до нового папы конфликт между Парижем и Римом по поводу раздачи французских бенефициев курией и связанных с нею темных банковских махинаций. Курия и, следовательно, папа все более становились в положение врага, с которым нужно было бороться всяким оружием, в том числе и идеологическим.