Гаргантюа и Пантагрюэль

Посреди часовни находился фонтан из лучшего алебастра, семигранной формы, необычайно тонкой работы, снабженный особой системой клапанов, и наполнен он был водою, такою прозрачною, какою эта стихия, верно, была лишь в первозданном своем состоянии, а в воду была наполовину погружена Бутылка, облаченная в прекрасный чистый хрусталь и имевшая овальную форму; вот только края выступали у нее чуть-чуть заметнее, чем это позволяет означенная форма.

Глава XLIV. О том, как верховная жрица Бакбук подвела Панурга к Божественной Бутылке

Тут доблестная жрица Бакбук велела Панургу пасть на колени и поцеловать край фонтана, а затем встать и проплясать вокруг него три ифимба^{936}. После этого она приказала Панургу сесть между двух заранее приготовленных стульев, прямо на пол. Потом развернула ритуальную свою книгу и, нашептывая ему слова на левое ухо, заставила пропеть нижеследующую песню виноградарей:

О Бутылка,
Чтимый всюду
Кладезь знанья!
Чутко, пылко
Ждать я буду
Прорицанья.

Ты ж, издав звучанье,
Мне судьбу открой.
Идя на Индию войной,
В напиток твой благословенный
Влил Бахус дивною рукой
Всю мудрость нашей жизни бренной.
От века чужды этой влаге пенной
Фальшь и притворство, плутни и обманы.
Вкусив впервые этот сок бесценный,
Свалился навзничь Ной, восторгом пьяный.
Пускай ответ, тобою данный,
Излечит все мои страданья.
Я к чудотворному сосуду
Взываю с дрожью в каждой жилке:
О Бутылка,
Чтимый всюду
Кладезь знанья!
Чутко, пылко
Ждать я буду
Прорицанья *.

Когда песня была спета, Бакбук что-то бросила в фонтан, и вода внезапно забурлила, как в большом бургейльском котле в праздник жезлов. Панург молча слушал одним ухом, Бакбук по-прежнему стояла рядом с ним на коленях, и вдруг в священной Бутылке послышался шум, как от пчел, народившихся из тела молодого бычка, убитого и разделанного по способу, изобретенному Аристеем^{937}, или же от стрелы, выпущенной из арбалета, или же от нежданно хлынувшего летнего ливня. И тогда послышалось слово: Тринк.

— Истинный бог, она разбилась или уж по меньшей мере треснула! — вскричал Панург. — Так в наших краях разговаривают хрустальные бутылки, когда лопаются от огня.

При этих словах Бакбук встала с колен и, ласковым движением взяв Панурга под руку, сказала:

— Друг мой! Возблагодарите небо — это ваш прямой долг: ведь вы сразу услыхали слово Божественной Бутылки, да еще такое веселое, такое мудрое, такое определенное слово, какого я от нее не слыхала за все время службы у пресвятого её оракула. Встаньте, мы с вами сейчас пойдем и раскроем соответствующую главу, в глоссах которой истолковано это прекрасное слово.

— Ради бога, я себе не враг! — воскликнул Панург. — Скажите, где же эта книга? Укажите мне, где же эта глава? Давайте скорей посмотрим веселую эту глоссу.

Глава XLV. О том, как Бакбук истолковала слово Бутылки

Бакбук бросила что-то в фонтан, от чего кипение воды внезапно прекратилось, а затем отвела Панурга в главный храм, в середине которого бил животворный родник. Там она вытащила толстую книгу в серебряном переплете размером в полдюйма или же в четвертую книгу Сентенций и, опустив ее в фонтан, сказала:

— Ваши философы, проповедники, ученые кормят вас хорошими словами через уши, мы же вводим наши наставления непосредственно через рот. Вот почему я не говорю: «Прочтите эту главу, просмотрите эту глоссу», а говорю: «Отведайте этой главы, скушайте отменную эту глоссу». Некогда один древний иудейский пророк^{938} съел целую книгу и стал ученым до зубов — вы же, когда выпьете эту книгу, станете ученым до самой печенки. Ну, разожмите челюсть!

Как скоро Панург разинул пасть, Бакбук взяла серебряную свою книгу; мы думали, что это и в самом деле книга, так как по виду она напоминала служебник, однако ж то был служебник, предназначенный для утоления жажды, то была самая настоящая бутылка фалернского вина, и Бакбук велела Панургу осушить ее единым духом.

— Изрядная глава, поразительно верная глосса! — воскликнул Панург. — И это все, что хотела сказать преблагословенная Бутылка?