Гаран вечный

— Ваши иллюзии? — прервала ее Рита. — Но то, против чего вы боретесь, это не иллюзии. Разве вам это не понятно? Мы, входящие в Семью, имеем своих врагов. Вы разбудили их. Но у вас нет нашего оружия, чтобы сокрушить их. Взгляните на себя — разве вы не ослабли? Силы покидают вас, они уходят на поддержку иллюзий, и хорошо еще, что вы объединились, чтобы делать это с некоторым успехом… Но сколько еще вы сможете продержаться? Потому что те, находящиеся снаружи, не ограничены ни временем, ни бренностью тела, подобно вам. Они могут ждать и ждать, пока вы не упадете от истощения собственных сил. И я говорю вам — лучше вам умереть, чем оставаться живыми к тому моменту, когда они опустошат вас.

Это время начала наступления Тьмы. Из всех мест сосредоточения зла будет исходить то, что долгое время скрывалось там. И те, кого оно околдовывает, становятся полностью в его власти. Другие пытаются убежать от него… таких вы уже видели. Их конец может быть чуть-чуть лучше, потому что они станут добычей воздушных охотников.

Но к вам силы Тьмы пришли преждевременно. Авалон не защитит вас, потому что вы отказались от его свободы. Воткните свои кинжалы себе в глотки — но даже и в этом случае найдутся те, кто вольется в ваши тела, наследуя их, пользуясь ими как Одеждой…

— Так же, как ты использовала тело Риты? — Глаза Крокера горели яростью.

— Я и сейчас Рита. Я еще в большей степени Рита, чем была до того, как приняла свободу. Тогда я пребывала во сне, а сейчас пробудилась… я ожила! Да, я Рита, хотя вы и не верите в это. Я думаю, что вы и не можете верить, потому что в вас есть нечто, что заставляет считать меня ничтожеством. Разве это не так?

Сегодня я сказала тому, кто пришел со мной, что все еще связана с вами сердечными узами. Возможно, это было правдой… однажды. Когда я приходила к вам, мои когда-то дорогие друзья, после моей «измены», я была как нищая, просящая вашего подаяния. Но я заблуждалась на этот счет. Ну, что вы можете дать мне теперь?

— Возможно, что ничего. — Хедлет, а не пилот ответил ей.

Она рассмеялась.

— Как вы хорошо все подытожили. Но те, кто вас дожидается, все еще здесь… — Рита перевела взгляд с одного на другого. — Ваша смелость достойна восхищения, даже если она ошибочного происхождения. Я знаю вас всех достаточно хорошо, даже тех двоих, что недавно присоединились к вашей компании. И, хотя вы можете и не верить в это, я желаю вам добра. Я сделаю для вас все, что в моих силах. Но предупреждаю — этого может оказаться слишком мало. У вас нет свободы. А то, что вы спровоцировали, очень сильно.

— Ведь именно Авалон дал мне первый намек на использование силы разума. — Ник заговорил первый раз за все время. — Если это столь ошибочное действие, то зачем он сделал это?

Ему показалось, что Рита выглядела слегка потрясенной.

— Я не знаю. Герольды имеют свои цели, ведомые лишь Герольдмейстеру. Сейчас время перемен…

— Следовательно, — заметил викарий, — время перемен допускает выход из-под контроля? Логос в очередной раз столкнется с Хаосом. И ты считаешь, что наши усилия не смогут помочь нам выстоять?

Рита покачала головой.

— Не смогут. Мы обладаем свободой, получаемой от самого Авалона. Смотрите… мы можем вот так. — Она наклонилась, упираясь рукой в пол. Под ее прикосновением камень поддался, оставляя отпечаток ее пальцев. — Это далеко не иллюзия, приложите сюда руку, если не верите мне. Но это — то, подобное чему вы не можете сделать, потому что ваш дар очень невелик. Объединяйтесь, если хотите, но все равно есть предел, потому что эта земля не будет питать вас.

Ланг, который, сжавшись, сидел у ее ног, подскочил вверх еще раз, и она улыбнулась, глядя на избыток его чувств, и положила руку на его голову, в то время как из темноты появился Джереми, подошел, извиваясь вокруг ее ног, и так громко мурлыкал, что его могли слышать все. И Рита приласкала и кота. Когда она подняла голову, на лице ее было слабое беспокойство.

— Некоторые могут выбрать свободу, другие выбирают свои цепи. Почему так?

— Потому что, — взорвался Крокер, — мы остаемся самими собой! Мы не хотим превратиться в… в…

— В то, чем стала я? Но чем же я стала, Барри?

— Я не знаю ничего, кроме того, что ты не Рита. И я ненавижу тебя за то, что ты сделала с ней!

— Но я Рита, полностью, во всех отношениях. Страх ходит под руку с ненавистью. Ты ненавидишь, потому что боишься.

Ник видел, каким непроницаемым стало лицо Крокера. Человек может выглядеть так, если он мертв.

— Вот видите? — заговорила Рита, обращаясь к Хедлету. — Его разум закрыт, потому что таково его желание. Мы возводим вокруг себя собственные стены. Какова ваша стена, викарий?

— Моя вера, Рита. Я прожил с ней, как с частью себя, всю свою жизнь. Я жрец своей веры. И как таковой я не могу ее предать.

Она слегка наклонила голову.

— Вы слепец, но таков ваш выбор, соответствующий вашим убеждениям. А вы, леди Диана?

— Вероятно, я также скажу, что это вера… вера в прошлое, В то, что определило мою жизнь… — Она говорила медленно, как будто подыскивала правильные слова.