Garaf

*В общем смысле — мощнейшие ментальные способности вплоть до прямого и непосредственного чтения чужих мыслей (впрочем, это возможно, судя по всему, только по согласию «читаемого»). Присуще всем эльфам, но из людей осознанно умеют им пользоваться только нуменорцы и некоторые из их нечистокровных потомков.

— Не бросайте меня, — вдруг жалобно и открыто попросил Гарав. — Я поеду с вами и дальше, можно? Ну не бросайте.

— Эй… — начал Фередир, бросая на Гарава короткие сочувственные взгляды. Фередир поднял руку — оруженосец заткнулся мгновенно — и посмотрел на Гарава:

— Поговорим вечером, — сказал рыцарь. — Серьёзно поговорим.

Он сказал это сухо, почти неприязненно. Но мальчишке сразу стало легче.

Правда.

* * *

Фередир ушёл на охоту недовольный, хотя до этого несколько раз напоминал, что

неплохо бы поесть свежатинки. А теперь Эйнор его фактически услал. Гарав разводил костёр, поглядывая на эту картину — он понимал, что разговор будет с глазу на глаз. Но не очень догадывался — о чём.

— И кем ты хочешь с нами ехать дальше?

Вопрос настиг Гарава неожиданно — он как раз ломал через колено толстую сухотину и почти уронил её. Повернулся, положил в огонь несломанную — пламя поползло по дереву.

— Я не знаю, — хрипло сказал мальчишка. Эйнор кивнул на седло Фередира. Гарав понял — подошёл, сел. Уронил руки между коленей. — Мне всё равно. Мне же не… — он перхнул. — Некуда идти. Возьмите слугой.

— Я не харадримец и не держу бесполезных слуг, — негромко сказал Эйнор.

— Я же помогаю, — беспомощно прошептал Гарав.

— Скажи, — предложил Эйнор. Гарав вздрогнул:

— Что?

— Скажи то, что подумал. До того, как предложил себя в слуги.

Гарав почувствовал, что краснеет. Быстро, неудержимо. Горло ему стиснуло, потому что просьба была дикой и дерзкой.

— Я… — выдавил он. — Хочу… как вы. Во… во… — он прокашлялся, поправил деревяшку, которая уже капитально обуглилась в середине. — Воином. Но это же невозможно…

— Почему? — голос Эйнора был искренне удивлённым.

— Но я же не…

— Не нуменорец?

— Нет, я не…

— Девушка?

— Нет! — Гарав возмутился. — Я не… я же не знатного рода. Я вообще… никто.

Он с трудом подобрал эти слова, и Эйнор явно не понял — не слова по отдельности, а их смысл. Потом потёр висок и усмехнулся:

— А! Это… Я не понял сразу. В наших местах это не имеет… — Эйнор поморщился. — Имеет очень мало значения. Дело рыцаря — выбирать себе спутников и говорить, кем они будут, их дело — соглашаться и оставаться или не соглашаться и уходить. И всё.

— А!? — Гарав не верил сказанному и готов был завопить от восторга. — И ты…

— Я не против второго оруженосца. Но… — Эйнор оперся локтем на седло и несколько секунд смотрел поверх головы своего оруженосца. Потом тихо сказал: — Положи плащ и слушай. Представь себе на секунду, что ты — сын воина. Внук воина. Правнук воина. Тебе разрешают меньше, чем остальным. С тебя требуют больше, чем с остальных. И Кардолан — это твоя жизнь. Он окружает тебя, и ты знаешь — вот символ твоей веры… — брови Гарава удивлённо надломились, но Эйнор не обратил внимания. — А ещё — твоя земля ведёт войну. Бесконечную, которая есть всегда. Горе тебе, если поверишь, что её нет — даже если она не напоминает о себе годами! И ты знаешь, что рано или поздно возьмёшь в руки оружие… В восемь лет я стал пажом. В одиннадцать — оруженосцем. И в тот же год я увидел, как убивают и что такое — война… — Эйнор помолчал. Гарав слушал, чуть склонив голову к плечу и внимательно глядя на рыцаря расширившимися глазами с золотой тревожной искрой. — У меня был друг, — продолжал Эйнор. — Сын рыцаря, как и я. Только он знал своего отца… Мы дружили все те три года — тот парень жил при дворе, как и я. А когда мы стали оруженосцами — он поехал домой. Ненадолго, отдохнуть… Он жил в среднем течении Буйной. Вскоре после отъезда пришла весть, что орки переходят границу тут и там, грабят и откатываются… Князь послал на границу пятитысячное войско под командой нашего лучшего полководца — Имразора. Я так гордился тем, что и мне доверили честь — идти с войском… Когда мы добрались… орки уже ушли. Ушли, услышали, что мы идём — и ушли… Но кое–что они всё же сделали… Нас было пятьсот — два десятка рыцарей с оруженосцами и пажами… четыре сотни лёгкой конницы с юго–востока. Мы зашли дальше остальных. Навстречу дул ветер, плотный, как заросли кустов. Пахнул чем–то таким отвратительным, что нас тошнило…

— Вы… — Гарав не договорил. А Эйнор, кажется, и не услышал. Он закрыл глаза. И вдруг ощутил осторожное касание — Гарав видел его памятью. Эйнор не успел даже удивиться — как же так, его же этому никогда не учили…