Ганнибал. Бог войны

Ему стало приятно, что многие командиры одобрительно закивали, в том числе Магарбал, командующий конницей Ганнибала.

– Я знаю, что вам хочется этого больше всего, – ответил полководец, – но мой план другой. До Рима около двух с половиной тысяч стадий. Люди устали. Нам не хватит зерна на поход, не говоря уж о пропитании для осады. Стены Рима высоки, а у нас нет осадных машин. Пока мы будем строить их там – на пустой желудок, – с тыла будут угрожать другие легионы Республики. Когда они подойдут, придется отступить, иначе мы окажемся зажаты между ними и городским гарнизоном.

Слова Ганнибала падали, как свинцовый град, и энтузиазм Ганнона увял перед уверенностью полководца. То же уныние виднелось на лицах вокруг и слышалось в перешептываньях рядом.

– До такого может не дойти, командир, – подал голос Магарбал. – Мы разбили их при Требии, на Тразименском озере и здесь, при Каннах. Они уже потеряли сто тысяч солдат. Одним лишь богам известно, сколько погибло всадников и сенаторов, но они составляют изрядную часть от общего числа. Мы можем свободно ходить по их земле, сжигая и грабя дома. Если мы пойдем на Рим, они запросят мира – я знаю!

– Клянусь, ты прав! – поддержал Сафон.

Снова одобрительный шепот.

Слова Магарбала вызвали воодушевление, но Ганнон помнил, как его друг-римлянин Квинт, когда тому было всего шестнадцать, в одиночку встретился с тремя вооруженными бандитами. Это был самый упрямый и мужественный человек из всех, кого Ганнон когда-либо встречал. И такие качества не редки среди римлян. Во время позавчерашней битвы многие легионеры продолжали сражаться, даже когда уже стало ясно, что надеяться не на что.

Ганнибал в раздумье потер пальцем губы.

– Вы уверены? – наконец проговорил он, посмотрев сначала на Магарбала, а потом на старшего брата Ганнона.

– Да, командир. После такой трепки, какую мы устроили позавчера, кто может продолжить сражаться? Никто! – заявил Сафон.

– Он верно говорит, – сказал один из командиров.

– Да, – поддакнул другой.

«Если б Квинт был жив, он бы не сдался до последнего вздоха, – мрачно подумал Ганнон. – Сопротивлялся бы до смерти, но не сдался б».

Ганнибал уперся горящим глазом в Сафона.

– Магарбал знает всю историю нашей первой войны с Республикой, но знаешь ли ее ты?

– Конечно, командир. Я вырос на рассказах отца о ней.

– Рассказывал ли он тебе о том, что случилось, когда римский флот потопили, а их богатства истощились?

Сафон покраснел, вспоминая.

– Да, командир.

Ганнон тоже помнил эту историю.

– После таких неодолимых бед всякий нормальный народ признал бы поражение. Но римская знать распродала свою собственность, чтобы собрать деньги на строительство новых кораблей, и война продолжилась, потому что упрямые ублюдки не хотели признать свое поражение. И все мы знаем, чем кончился тот конфликт.

Злобный ропот, упоминания о репарациях и потерянных территориях…

– Однако римляне никогда не терпели такого разгрома, как здесь, командир, – возразил Сафон.

– Верно, – признал Ганнибал. – И поэтому я надеюсь и ожидаю, что они запросят мира. С этой мыслью, Карфалон, – обратился он к одному из командиров конницы, – завтра ты возглавишь посольство в Рим и сообщишь сенату наши условия.

«Может сработать», – подумал Ганнон и спросил:

– Какие условия, командир?

– Рим признает честь и власть Карфагена. Вернет нам Сицилию, Сардинию и Корсику и признает наше господство в морях к западу от этих островов. Если Республика не примет наших условий, тогда, боги свидетели, столько смертей и разрушений обрушится на его граждан, что здешняя битва покажется маленькой стычкой. Вот так. А неримское население, перешедшее на нашу сторону, будет жить под нашей защитой.

Магарбал покачал головой, но многие командиры обменялись довольными взглядами.

– Требования достаточно разумны, – сказал Бостар. – Рим, конечно, примет их?

Уже довольно долгое время они отпускали захваченных в плен неримлян, но раньше Ганнон не мог в полной степени оценить намерений Ганнибала.

– Ты хочешь развалить Республику, командир?

– Хочу. Это не займет много времени, поскольку такие народы, как самниты, оски и бруттии были завоеваны или же не по своей воле попали под влияние Рима. Я хочу, чтобы они ухватились за свободу обеими руками. В союзе с Карфагеном они будут свободны сами определять свое будущее. Мало кто из вас знает, но главы нескольких городов – например, Капуи – уже пытались начать переговоры о разрыве с Римом.

Командиры были довольны услышанным.

Сафон выглядел разочарованным, но Ганнон этого не заметил. Он всегда жаждал разгрома Рима, однако у него была и другая причина желать окончания войны. В голове у молодого человека вспыхнул образ Аврелии, сестры Квинта. Если война закончится, он сможет попытаться разыскать ее. Жгучая надежда разгорелась у Ганнона в сердце. «Пусть Рим падет, – молился он. – Пусть настанет мир».