Гамбит смерти

  Три недели, как мы прибыли в эти безлюдные места. Не знаю, до чего додумались гиганты шахматной мысли, надеюсь, в коней корм. И в королей. Стачанский пробился в гросс-турнир первенства мира, Анатолий с Аркадием - его тренеры- секунданты, а Нимисов - духовный пастырь. Гуру. Психологическая поддержка и тренинг.

  А мы - обслуга, охрана. Я, например, повар. Почему бы и нет. Доллары на дороге не валяются. Врачевание нынче не кормит. Меня.

   Хватит напрасно тратить цветы своей селезенки.

  Я двором прошел на кухню. С шале ее соединяла галерея. Пятнадцать метров - дабы не тревожить отдыхавших ранее представителей трудящихся.

  Олег раскладывал вымытую посуду на сушилку.

  - Держи морковку, богатырь!

  Мы сели за столик.

  - А то! Морковь да горох - самая здоровая еда. Царем горох величали. Запамятовали... - прекрасные у Олега зубы. Не скажешь, что боксер.

  - Согласен. Идея интересная. Взбитый горох, форель...

  - Да уж не химия. Нероболил, суперболил, хренаболил.

  - Не понял.

  - Да дураком я был. Мне тренер предложил, поколись, ничего, кроме пользы не будет. Я тогда чемпионом стал, к Олимпиаде готовился. До этого - никакой дряни на дух не подпускал. Силы хватало. Вот и покололся.

  - Попался на контроле?

  - Нет. Тренер схему знал, никакой контроль не страшен. Но на Олимпиаду другого взяли, получилось, зазря я травился, - он помрачнел. - Каждый на нашем горбу в рай едет. Добро бы только на моем, выдюжу, а и скинуть могу тоже. Знать бы, чем обернется, прибил бы я тренера. Сейчас он в Штатах, а дочь - калека.

  - Причем тут дочь?

  - Родилась с врожденным пороком. Сказали, из-за меня, из-за того, что химией пользовался.

  - А ты был в Америке? - попробовал я сменить тему.

  - Конечно. На матчи ездил, один раз во втором раунде негра вырубил. Теперь тот негр в миллионерах ходит.

  - Миллионером хочешь стать?

  - Дочь лечить нужно, а в тех клиниках рубли не берут. Операция дорогая...

  - Ты бы с Нимисовым посоветовался, - не удержался я.

  - Не верю я. Перевидал, - он поперхнулся, закашлялся. Я хлопнул его по спине.

  - Спасибо. А вдруг и поможет? Я бы на все пошел...

  Зазвенел колокольчик, серебряный. Нимисов одаривал нас целебными вибрациями. Предстояла вечерняя зарядка природной энергией. Что делать, Стачанского должен окружать энергетически полноценный коллектив, чтобы не перетекала из него в хилых и немощных по крупицам собранная вселенская сила.

  Выполнение шаманских обрядов Нимисова - обязательное условие работы в команде.

  Мы собрались на берегу Желчуга.

  - Вдыхаем насыщенный, богатый энергией воздух, вдыхаем глубоко и задерживаем дыхание, чтобы кровь восприняла энергию пространства, - Нимисов говорил негромко, властно, зная, что и шепот его должен ловить каждый.

  После дыхательных упражнений перешли к омовению. Холодный Желчуг - не лучшее для купания место, но бодрит необычайно. Зайдя по колено в несущийся поток, мы ладонями черпали воду и обливали друг друга. Нет, действительно бодрит.

  Солнце, хоть и клонилось к вечеру, а кожу припаливало. Близкое солнышко-то.

  Вообще, до сих пор ритуалы Нимисова не выходили за рамки разумного. Утренняя гимнастика, солнечные и воздушные ванны, купания - это советуют сотни лет. Да кто следует этим советам без понуждения?

  Одевшись, мы вновь окружили гуру.

  - Теперь уединяемся и размышляем о сущем.

  Тоже придумка Нимисова. Мы поднимались на скалы, нависавшие над Желчугом, - невысоко, метров на тридцать. У каждого был свой пятачок, на котором, не видя других, он мог предаваться медитации.

  Под ногами зашевелились камешки. Я, хоть и страховался за ствол дерева, отпрянул от края. Валуны, обточенные рекой, гладкие, но очень твердые. А сверху такие безобидные.

  Я снял штормовку, постелил и сел, прислонясь спиною к дереву. Солнце приятно греет, речка шумит, листья шелестят - что еще надо?

  Дорога сверху смотрелась совсем тоненькой; от шале шла она к мосту, теперь разобранному. Реконструкция. Рядом висел хлипкий временный мостик, аттракцион для любителей острых ощущений. Как только я носил по нему поклажу? Невероятно.

  За рекой дорога уходила вправо вдоль подножия гор. Двадцать пять километров национального парка, а дальше - Харыз. Ближайшее селение. Идея Нимисова - забраться в горную глушь, подальше от вампиров энергии, и готовиться к турниру.

  Тишина. Безлюдье. Полный покой.

  Я задремал. Гармония с природой перешла в новое качество. Виделся мне Кишинев. Комсомольское озеро с водой, столь же чистой, что и здесь. Какой спрос с дремы? Я плыл на лодке, легко помахивая веслами, а чайки кричали и кричали, сначала радостно, а потом вдруг тревожно. Вода из небесно - голубой стала серой и плотной, как силикатный клей, лодка завязла, и, в довершение всего, перед ее носом вспучился водяной бугор, набряк и прорвался взметнувшимся в небо фонтаном вишневой венозной крови и коротким резким воплем.

  Я проснулся, а крик из сна протянулся в явь, эхом отзываясь из ущелий.

  Спуск вниз короток, но и тут можно подвернуть ногу. Или шею. Я берегся.

  У берега Аркадий с Юрием о чем-то говорили вполголоса.

  - Это не ты орал? - Юра чуть опух. Тоже, должно быть, дремал.

  - Орал? Я думал, приснилось мне.