Гамбит отражений (СИ)

За мгновенье до того, как взрывы сотрясли поезди и безжалостно сбросили его с путей, помогавшие им выбраться из поезда солдаты начали действовать. Очевидно, что кто-то наблюдал за происходящем снаружи и успел предупредить их до того, как АРКи взорвали поезд. Облачённые в броню люди сжали их в своих объятиях. Вместе с собой, они швырнули Остерленда и Блаумана прямо на пол, между рядами кресел. Риваль не успел даже выражаться, когда солдаты навалились на ни них сверху, вдавливая в пол и сжимая в своих объятиях.

Подчиняясь отданной команде, системы их брони перешли в режим полной блокировки. Синтетические искусственные мышцы сократились и сжались, становясь твёрдыми как камень. Приводы брони заблокировали все движения, превращая бронекостюмы в саркофаги для облачённых в неё людей. Симмонс и его люди сделали единственное, что могло спаси их в такой ситуации. Они выступили щитом, для людей, которых они должны были защищать. Приняли на себя и свои костюмы все удары, которые обрушились на них, когда вагоны поезда обрушились на городские улицы, ухватившись мёртвой хваткой за всё, что только было возможно.

Как бы цинично это не прозвучало, но ни Барт Симмонс, ни его люди совершенно не думали об окружавших их людях. Лишь о том, как выполнить поставленное перед ними задание. Хотя справедливо будет сказать, что и сам Риваль тогда мало о них думал. Первой и единственной мыслью в его голове было то, как защитить своего шефа и спастись самому. Если бы он хоть на минуту задумался об этом, попытался бы проанализировать свои действия. Риваль бы ужаснулся тому, сколь эгоистичны были его мысли. Единственным порывом для него в тот момент было именно личное выживание. Обеспечение безопасности для себя и адмирала.

Но в этом не было ничего странного. Подавляющее большинство людей оказавшись в подобной ситуации думали бы точно так же. Мало кто поставит безопасность окружавших его незнакомых людей выше своей собственной. Это была нормальная человеческая реакция, которую излишне обеспокоенные моралью люди, назвали бы эгоистичной. Проблема состояла в том, что обсуждать подобное легко лишь со стороны. Тогда, когда подобные рассуждения касаются чужых судеб и поступков. Люди предвзяты и редко когда могут с полной честностью и беспристрастностью рассматривать собственные решения и последствия своих действий.

-Если… если это возможно, я бы хотел встретится с ними. Позднее. Я хотел бы поблагодарить их за то, что они сделали.

Эйхарт грустно улыбнулся.

-Уверен, что я смогу устроить это, командер. Скажите, у врачей есть хоть какие-то прогнозы? Может быть регенеративная терапия? Я знаю, что у него не было синдрома Гранина и…

-Нет.

Риваль потёр лицо руками. Сколько он уже не спал? Сутки? Двое? Работая на Остерленда, Риваль был его правой рукой. Занимался всей административной работой. Обрабатывал входящий информационный поток и подвергал анализу поступавшую разведывательную информацию. Ещё до этого проклятого дня, он почти всю ночь работал в штабе разведки флота. Порой он проводил одни или пару суток прямо на рабочем месте, поддерживая работу организма крепким кофеином и стимуляторами, что бы облегчить и без того сложную работу адмирала.

-Нет,- снова повторил он.- Врачи диагностировали полную смерть мозга. Сейчас жизнь в нём поддерживается лишь с помощью аппаратуры. Как только её отключат, тело умрёт окончательно.

Каждое произнесённое им слово отдавало скребущей болью, которой был наполнен его тихий и удивительно спокойный голос.

-Вы давно работаете с адмиралом, коммандер?

Риваль повернул голову и посмотрел на сидящего рядом с ним Ричарда.

-Последние семь лет, сэр. Адмирал взял меня под крыло после того, как меня перевели на работу в аналитический отдел.

-Вы хорошо его знали?

Блауман усмехнулся.

-Лучше чем кого бы то ни было, сэр. Я мог бы назвать его своим учителем, если можно так сказать,- глаза Риваля скользнули по неподвижному телу адмирала.

Семь лет назад, Риваль вернулся обратно в Верден. Три года до этого, он был начальником разведывательной резидентуры РУФ на Померании. Там он провёл три с половиной года, тщательно наблюдал за рейнскими кораблестроительными программами. Точнее, за полным их отсутствием. Померания была одной из первых планет, которые вошли в состав Рейнского Протектората, после его основания. Это был холодный и суровый мир с развитой промышленностью и крупными кораблестроительными мощностями, который принял флаг Рейна триста семьдесят шесть лет назад. Со временем, большая часть программ по усилению рейнского флота, была перенесена на более новые и технологические комплексы. Померанские верфи были слишком старыми. Как бы это абсурдно не звучало, было дешевле построить новые, чем вкладывать огромные ресурсы в модернизацию устаревших производственных мощностей Померании.