Гамбит искусного противника

— Я не хочу, чтобы ты туда шла… — тихо протестует подруга, и я нежно улыбаюсь и также тихо отвечаю.

— Поверь, я бы с радостью не пошла, но я не могу. Эта встреча в перспективе может дать мне то, чего я хочу больше всего на свете.

— И чего же?

Я снова молчу, разглядываю ее лицо, а губы так и горят сказать правду.

«Мести».

Я хочу, твою мать, мести! Больше всего на свете я хочу отомстить за то, что случилось с моей любимой Розой! Но вместо того я опять ухожу от разговора…

— Поговорим потом. И, Крис, если после того, что ты узнаешь, ты захочешь, чтобы я уехала из твоей квартиры — просто скажи и все.

— Что ты несешь?!

— Я даю тебе выбор, который должна была дать еще тем летом. Неправильно было соглашаться жить здесь и держать тебя в неведении…

— Амелия…

— Пойду, — делаю шаг в сторону двери, чтобы закончить этот бессмысленный разговор, — Мне нужно подготовиться.

Платье то просто мрак.

Честно? Я с большой натяжкой могу назвать «это» платьем. Что-то вроде кусочка ткани на тонких лямках, белое и явно облегающее. Дорогое — да. Надену ли я его? Ни за что в жизни! Вместо этого я резво открываю ноутбук, чтобы узнать его стоимость, а потом охереть.

Твою мать.

Эта дичь стоит, как аренда хорошей квартиры при том не на один месяц! Какое расточительство средств, а в купе с туфлями вообще грабеж среди бела дня! Скриплю зубами. Борюсь с собой. С рациональной частью себя (под сноской). Одна то моя часть рвется наружу, стремится побыстрее взяться за ножницы, чтобы проделать то, что задумала. Но она, разумная она, шепчет передумать.

«Ну и чего ты добьешься? Просто отдай чехол, с тебя не убудет, зато сохранишь деньги!»

Черт, а ее не просто так называют «рациональной», но к сожалению, пусть я в основном и привыкла опираться на логику и продумывать каждый свой шаг, сейчас у меня не получается обуздать свою дикую половину.

Мне хватает минуты, чтобы расправиться с этой ужасной робой, а вот с туфлями приходится повозится. Яростно калеча такую красоту, я почти рыдаю, потому что обувь всегда была моей слабостью, а парочка красивых босоножек (а они действительно до боли хороши) всегда пригодится в хозяйстве.

«Только не эти и не от него! Все!»

Выдыхаю и откидываюсь на мохнатом ковре. Лежу на спине, часто дышу, собирая слезы в кулак, а сама вспоминаю-вспоминаю-вспоминаю…

И теперь я там, где совсем не хочу находится…

9;Июнь

Ужасно душно. Обычно в Новосибирске летом не бывает так душно, даже днем не бывает, а сейчас глубокая ночь, но духота давит со всех сторон. Невозможно вдохнуть. Маленькая девочка прижалась к дереву, изо всех сил стараясь сделать этот самый спасительный вдох и не выдать себя. Она плакала так много, что ее голова сейчас больше похожа на огромный, чугунный котелок. Такая же тяжелая и горячая…

— Мили, звездочка моя, послушай…

Ее теплый голос сейчас так не похож на тот, что девочка знала всю жизнь. В нем нет радости, красок, в нем не было самой жизни — он померк и состарился как будто на сто лет всего за одну ночь.

Самую страшную ночь, самую длинную и темную.

Девочка не могла открыть глаза, ей было очень страшно, и это понятно, особенно взрослой женщине очевидно. Она пыталась сделать так, чтобы ее маленькое солнышко ничего не видела и не запомнила, она сделала просто максимум для этого, а на себя наплевала. Уже было неважно. Она знала, что все уже неважно…

— Мили, прошу, послушай меня…

— Роза, мне так страшно…

— Знаю, малышка, но ты должна быть сильной.

Собаки. Лай собак, от которого малышка вздрогнула и, прижимаясь всем телом к своей любимой сестре, тихо захныкала. Роза крепко ее обняла одной рукой насколько позволили силы, а второй вцепилась в шершавую кору, чтобы не упасть. Огляделась. Нет. Никого не было рядом, пусть лай снова и прокатился громовым раскатом по кромке леса — они далеко. Есть время, пусть его и мало, но она должна была успеть сказать ей самое важное…

— Малышка, послушай… — Роза прижалась губами к грязным, спутанным волосам любимой сестры, — Все будет хорошо…

— Это не так…

— Послушай!

Мили замолчала, услышав в голосе сестры такие нехарактерные для нее стальные нотки. Прикусила язык, но прижалась сильнее к ее телу, ощущая щекой быстрое, четкое отбивание сердца.

— Я знаю, что тебе страшно, звездочка моя, запомни. Боятся — нормально. Страх — это суперсила. Страх сделает тебя быстрее и умнее, сильнее. Будь сильной, малышка, и тогда он не превратит тебя в жестокую и трусливую. Он сделает тебя еще сильнее…

Новый виток лая перебил Розу. Он был гораздо ближе, от него Амелия затряслась, прижалась до боли. Роза скривилась, но промолчала. Она не хотела пугать и без того напуганного ребенка…

— Роза…

— Тш-ш-ш…

Роза резко присела и положила руки на заплаканные щеки Амелии, которая, кажется, еще секунда и непременно впала бы в шок или истерику. Благодаря Розе этого не случилось, только благодаря ей! Амелия сосредоточила все внимание на янтарных глазах, нахмурилась, подобралась. Она приготовилась слушать…