Гамбит

Люди ненавидят, когда с ними поступают так. Люди не желают решать проблемы — нет. Они хотят кричать на проблемы, и чтобы проблемы смотрели себе под ноги, глотая слёзы. Никто не хочет, чтобы перед ним извинились, все хотят сделать виновнику больно. Никто не хочет, чтобы преступность исчезла, все хотят только с ней бороться. Кроме Кузнецова, конечно… Но он — исключительный человек. Другого я не назвал бы своим врагом.

— И это всё, что ты можешь сказать? — еле сдерживаясь, сказал Юн.

— Всё, — пожал я плечами. — А ты хочешь меня оштрафовать, или уволить? Валяй, я умею принимать наказания.

В течение трёх секунд мне казалось, что Юн сейчас резко встанет и уйдёт. Этот порыв читался у него на лице, как в раскрытой книге. Однако мальчишка действительно быстро учился. Он рос не по дням, а по часам, и уже начал отращивать себе второе дно. В результате, скорее всего, из него получится крайне неприятный тип. Но так уж устроена эта жизнь, что приятные типы в ней годятся лишь на то, чтобы писать заявления на то, как их в очередной раз поимели.

Юн улыбнулся, хотя во взгляде его не было ни грамма веселья.

— Обойдёмся без штрафов и увольнений, — сказал он и взялся за палочки. — Я просто хотел убедиться, что ты не утратил чувство реальности.

— За это можешь не волноваться, — заверил я его. — Я всегда твёрдо стою на ногах.

Пришёл официант, принёс горячее. Разговор не клеился, и я решил направить его в то русло, в которое мне было нужно.

— А Делун учил тебя с самого детства, верно?

— Да, — кивнул Юн. — У меня уже четвёртый дан.

— Дан? — уточнил я. — Как в единоборствах?

— Ну да. Изб… — Юн огляделся и понизил голос. — Ну, такие, как мы, тоже пользуются этой системой. Новый дан присваивается за каждые три освоенные техники. Я владею двенадцатью, и поэтому у меня — четвёртый.

— Слушай, вот об этом я и хотел поговорить! — воодушевился я, почувствовав, что Юн легко увлёкся предложенной темой. — Почему я сейчас впервые слышу от тебя про все эти даны? Ты ведь, наверное, и про чакру знаешь?

Юн фыркнул:

— А. Понимаю, почему ты начал этот разговор. Ну да, я забыл предупредить, что Делун очень специфически подходит к обучению. Он считает, что сначала необходимо дать ученику проявить себя, дойти до некоего предела, что ли. А уже потом, когда тот естественным образом остановится, начать рассказывать, как всё это работает на самом деле. Мой отец… Ну, в общем, я с детства знал про даны и про чакру. И когда Делун взялся за меня, я не понимал, почему он якобы ничему меня не учит.

— Вот как, — протянул я. — Понятно. Я-то думал, он только со мной дурью мается.

— Нет, это нормально, — улыбнулся Юн. — А какой дан у тебя?

Я прикрыл глаза, и тотчас же передо мной возникли «картинки» переплетения лучей чакры, с соответствующими иероглифами. «Картинок» было семь, но седьмая по-прежнему была бледна.

— Второй, — сказал я. — Объяснишь, почему ты, обладатель четвёртого дана, взял меня телохранителем?

— Видишь ли. Речь не о том, как много ты постиг. А о том, как много ты можешь постигнуть. — Юн перегнулся через стол. — Я не должен тебе этого говорить, но…

— Так может, и не надо? — перебил я. — Обычно с этой фразы начинаются самые скверные истории.

— …но Делун сказал, что видит в тебе потенциал вплоть до десятого дана, — выпалил Юн, будто меня и не слышал. — А твои техники уже сейчас сильнее, чем у многих.

Н-да, перехвалил паренька. Детской восторженности и непосредственности в нём ещё — вагон и маленькая тележка. Однако потенциал и я в нём всё-таки вижу.

— Служу отечеству, — буркнул я в ответ.

— Ты служишь клану Чжоу, Лей, — усмехнулся Юн. — А уж клан Чжоу приведёт отечество к величию, которого оно не знало никогда прежде. В этом можешь не сомневаться.

* * *

Оказавшись у себя в номере, я с наслаждением разулся, разделся, принял душ. Чувство было такое, словно всё дерьмо, которого пришлось коснуться за этот день, смывается с кожи и исчезает в водостоке. Пожалуй, это можно назвать чем-то вроде традиции, ритуала. Кто-то после работы глушил водку, а мне хватало обычного душа.

Я повалился в постель и уставился в потолок, по которому пробегали блики от проезжающих за окном автомобилей. Задумался…

Какая-то угнездившаяся в голове привычка говорила, что я полностью обессилен. И действительно. Мне-прошлому, изломанному, изувеченному жизнью, испытаний этого дня хватило бы с лихвой, чтобы в конце его рухнуть замертво. Задержание, «обезьянник», мотания по городу с Джианом, встреча с мамой, которой я не помнил, знакомство с Гуолиангом, которое не дало ничего, кроме разочарований, стычка с местными, покатушки на квадроциклах…

Только вот моё тело не то что не устало, оно, можно сказать, требовало ещё. Меня переполняла энергия, что, в общем-то, было логично. Ведь тело — совсем ещё юное, не уставшее от жизни, и оно хотело отрываться на всю катушку. Бежать, драться, заниматься любовью, напиваться до беспамятства… В любой последовательности.