Гамбит

– Иди в душ. – Ильяс осторожно тронул ее руку, словно дикую кошку, что сбежит от любого резкого движения. – Такси будет через сорок минут.

Лиля помотала головой и, наконец, посмотрела на него не через зеркало, а напрямую. Заставила себя улыбнуться и, вслепую нащупав на полу несколько бусин, подняла их и вложила в его ладонь. Ильяс сглотнул и накрыл ее руку своей, соглашаясь: вместе. Почему-то это «вместе» показалось Лиле важным и правильным – почему, думать она была не в силах.

Когда под окном прошуршали шины и загудел клаксон, Ильяс еще брился, а Лиля воевала с молнией набитого под завязку рюкзачка. Только рассвело, и заспанный таксист всю дорогу до аэропорта сердито молчал. Ильяс тоже молчал. И Лиля. Только радио бубнило что-то очень серьезное и важное. А Лиля глядела в окно: те же туманные горы, те же поля и виноградники, только вместо предвкушения сказки – финал, совсем не похожий на сказочный. И грусть, потому что Лиля точно знала: она никогда сюда не вернется.

Интермедия 3

Звонок застал Майлгенна в лифте, ровно за миг до того, как он нажал кнопку своего, девятнадцатого, этажа.

– Зайди, – сказал мобильник голосом Элвуда и отключился.

– Как скажете, шеф, – ответил Майлгенн в пустоту и нажал-таки кнопку, но с цифрой двадцать два.

Дверь была открыта, холл темен и тих, лишь из зимнего сада доносилось журчание фонтана и падали на деревянный пол смутные пятна света: похоже, ничего, кроме камина, Элвуд не зажигал.

Он нашелся в глубоком кресле у фонтана. Молча махнул рукой на второе такое же и протянул полный бокал. Поднеся его к лицу, Майлгенн вдохнул холодный и горький аромат жалей-травы. Он уже забыл, когда в последний раз пробовал настойку – в этом мире жалей-трава не прижилась, а тейронский запас был слишком мал, приходилось расходовать крайне экономно. И уж точно не для того, чтобы напиться.

Опустившись в кресло, Майлгенн отпил крохотный глоток, покатал настойку на языке. Она пахла родиной. Там, в Хрустальном городе, жалей-трава росла повсюду, заплетала стены и пробивалась сквозь плиты мостовой, светилась по ночам – так что фейри никогда не нуждались в уличных фонарях.

– Ну, здравствуй, Принц Волков, – глухо, тщательно выговаривая слоги, сказал Элвуд.

От удивления Майлгенн чуть не поперхнулся: наставник пьян? Впервые за сколько – за полсотни лет? Последний раз, помнится, Элвуд напился, когда нашел своего любимого ученика, Лайна, в застенках НКВД. Лайн возглавлял предпоследнюю группу уходящих из Хрустального города и попал в этот мир примерно столетием раньше.

– Э… здравствуй, Ледяной Свет. – Майлгенн склонил голову перед последним королем фейри. – Ты позвал меня просто выпить, или?..

– Она чуть не ушла в Тейрон сама, мой мальчик. Вот так просто, открыла дверь – и не ушла. Помешали.

– Кто «она», Элвуд? Я ничего не понял. – Майлгенн облегченно выдохнул: вроде никто из фейри не умер. – Какую дверь?

– Обыкновенную, мальчик мой. Помнишь, как мы пытались вернуться?

Майлгенн помнил. Еще бы. Раз за разом они пытались открыть дверь домой, и раз за разом ничего не получалось. Лет десять они не могли понять причин, пока Эл-вуд не нашел Лайна – и не выяснил, что никто из фейри Хрустального города не может вернуться. И детей друг от друга у них тоже быть не может – только от людей. Откат. Цена бегства.

– Вот у нее – получилось, – продолжил Эдвуд. – Почти.

Тряхнув головой, Майлгенн отпил еще настойки и попытался сосредоточиться.

Так. Дверь в Тейрон. Открыла. Сама. Помешали. Кто? Как?..

Он несколько раз слышал местное выражение «ум за разум заходит», но сути не улавливал до сегодняшнего вечера. А теперь понял: ум за разум – это когда вы говорите на одном языке, все слова ясны, а смысл ускользает.

Нет, это просто усталость, опять не спал трое суток, скоро себя в зеркале перестанет узнавать. А так – все просто и логично. Элвуд наверняка говорит о ком-то из игроков, среди них только одна женщина…

– Она – это Лиле?

Элвуд, задумчиво потирающий серьгу, словно не услышал и продолжил о своем:

– Не думал, что у кого-то еще хватит сил открыть путь… Ты разве ничего не почувствовал? Сегодня рано утром?

– Что-то почувствовал. Часа в четыре ночи. Но что – понятия не имею. Расскажи толком, Элвуд.

– Толком, мальчик мой, ее надо обязательно отправить в Тейрон. Обязательно!

Майлгенн растерялся: Элвуд говорил так, словно Лиле надо было заталкивать в Тейрон силой. Чушь какая!

– Да она сама ждет не дождется октября. У нее надежный якорь, ты же сам видел… Я не понимаю, как она смогла открыть дверь? Уверен, что именно она? Я знаю лишь одного светлого, кому это по силам, а тут – девочка…

– Не светлого. Я – дитя резонанса, – хмыкнул Эл-вуд и налил себе еще настойки. На остальные вопросы он явно отвечать не собирался.

– Вот именно! А она?

Элвуд молча покачал в ладони бокал. Понятно: думай сам, дорогой ученик.