Гамаль Абдель Насер

— Настанет время, когда богатства египетских королей тоже будут принадлежать народу, — сказал он.

Дядя хотел, чтобы Гамаль после дороги хорошо поужинал и отдохнул. Их ждал великолепный кавари — горячий холодец, но Гамаль согласился есть только после того, как Халиль пообещал, что возьмет его вечером с собой на прогулку.

Через два дня Гамаль уже начал ходить в школу «Наххасин», расположенную на улице с тем же названием. Там работали мастера, изготовлявшие из золота, серебра и меди удивительные вещи, жили золотошвеи и плотники, лудильщики и кузнецы; в пыльных узких переулках сверкали витрины ювелирных лавок; шпагоглотатели, заклинатели змей, всевозможные фокусники и маги демонстрировали свое искусство. В дни народных праздников на площади перед мечетью Хуссейна танцевали дервиши.

Несколько часов в день, когда работал дядя, Гамаль был предоставлен самому себе. Вместе с Махмудом они гуляли по улицам, обедали в дешевой закусочной, подолгу прислушиваясь к беседам стариков.

Однажды мальчики видели, как английская военная машина на полном ходу вынырнула из-за угла и понеслась по шумной, многолюдной улице. Прохожие в панике шарахались в стороны. Когда машина промчалась мимо них, на мостовой они заметили лежавшую в крови девочку. Мальчики со всех ног кинулись домой к дяде Халилю. Он молча выслушал их, а потом задумчиво сказал:

— Так будет до тех пор, пока у нас не появится человек, который прогонит англичан и наведет порядок.

В тот вечер дядя Халиль рассказал мальчикам о том, каким был отец Махмуда, как они вместе участвовали в демонстрациях, как он упал, сраженный английской пулей.

Глаза ребят горели. Потом, засыпая, они грезили, воображая себя всадниками Салахеддпна, въезжающими в ворота Каира после победы… Народ ликует… Англичан больше нет в стране… Учитель радостно поздравляет их в школе и… ставит в дневник отличную оценку.

Нравы в школе, где учились дети, были жестокими. Учителя били детей. Школьники устраивали между собой потасовки, для прекращения которых приходилось иногда прибегать к помощи полиции. Гамаль же был малообщительным, замкнутым мальчиком. Вероятно, ему приходилось тяжелее других, ведь он был чужаком. К сожалению, никто из людей, знавших Гамаля, не оставил нам воспоминаний, относящихся к этому периоду.

Некоторые же западные биографы изображают Гамаля ребенком с подавленной психикой, склонным к ипохондрии, демонстрируя тем самым свое враждебное отношение к лидеру арабского национально-освободительного движения. К примеру, они пытаются объяснить те прогрессивные реформы, которые Насер провел в стране, и ту роль, которую он сыграл в революции, чем-то вроде мщения людям за тяжелое детство. Необъективность подобных рассуждений очевидна, поэтому вернемся к старому Каиру, где в узких переулках ежедневно можно увидеть Гамаля.

Здесь он впервые познал жизнь большого города. Помимо школы, Гамаль занимался также арабским языком и арифметикой со старым другом своего отца — Мухаммедом Гамаа. Они познакомились еще в Александрии.

«В ту пору, — вспоминает Гамаа, — у меня не было даже крыши над головой. Абдель Насер пригласил меня к себе. Я жил в его доме целый месяц на правах члена семьи. Потом приехала моя жена, которая полюбила семью Абдель Насера. Это были люди, с которыми нас связывала дружба. У меня была аль-азхаровская закваска,[5] поэтому Абдель Насер хотел, чтобы я преподавал его сыну арабский язык и арифметику. Гамаль не был похож ни на кого из других детей. Однажды мы были в гостях у одного чиновника министерства просвещения, и он предложил 20 пиастров в награду тому мальчику, который правильно ответит на его вопрос.

— Предположим, мы потеряли дорогу в пустыне, — сказал он. — Направление можно узнать по компасу. По за каждое из четырех направлений надо заплатить по 20 пиастров. Сколько же пиастров надо заплатить, чтобы узнать все четыре части света?

— Восемьдесят пиастров, — закричали дети.

— Всего двадцать пиастров, — сказал Гамаль.

— Почему? — спросили его.

— Потому что, если я узнаю одно направление, остальные я определю бесплатно, — ответил он».

Часто старшие заставали Гамаля одного в задумчивой позе. Случалось, он забывал об обеде и об уроках. Иногда Гамаль ставил взрослых в тупик своими вопросами.

— Мы не пасем овец, а едим мясо, почему же пастухи едят «фуль»?[6] — спросил однажды он своего отца.

Абдель Насер смог только сказать, пожав плечами, что «так уж устроен мир». Но восьмилетнего мальчика не удовлетворил такой ответ. Он продолжал наседать на отца с вопросами. Отец не одернул сына. Ведь в семьях «саиди» с детьми принято обращаться как со взрослыми.