Гамаюн

Есть глубинное юродство
Голубиной чистоты,
Человека с зверем сходство,
Слитье в цельность я и ты.
Все со мною, все со мною,
Солнце, Звезды и Луна,
Мир я в Церковь перестрою,
Где душе всегда слышна
Псалмопевчества струна.

Был один такой прохожий
Схвачен. – «Кто ты?» – «Божий сын».
«– Песий сын?» – «И песий тоже».
В этом крае Господин
Порешил, что он – безумный.
Отпустили. И во всех,
Средь толпы бездушно-шумной,
Вызывал слепой он смех.

Вот мужик над жалкой клячей
Измывается кнутом.
Тот к нему: – «А ты б иначе.
Подобрей бы со скотом».
«– Ты подальше, сын собачий»,
Рассердившийся сказал.
Тот, лицом припавши к кляче,
Вдруг одну оглоблю взял,
И промолвил: – «Кнут не страшен,
Что ж, хлещи уж и меня.
Для телег мы и для пашен.
А тебе-то ждать огня».
И хлеставший, удивленный,
Лошадь больше не хлестал.
Юродивый же, как сонный,
Что-то смутное шептал.
«– Если Бог – отец превышний,
Все мы – дети у Отца.
В Доме – все, никто – не лишний.
Черви сгложут мертвеца.
Без червей нам быть неможно,
Смерть придет, и жизнь придет.
В мире шествуй осторожно,
Потому что пламень ждет.
Хоть червя здесь кто обидит,
Побывать тому в Аду.
Кто же мир как правду видит,
В сердце примет он звезду.
Он с огнем в душе здесь в мире,
Согревая всех других,
Смотрит зорче, видит шире,
И поет как птица стих.
Если спросят: – Кто вам предки? –
Молвим: – Волны предки нам,
Камни, звери, птицы, ветки.
Ходит ветер по струнам,
Дождь скопляется на камне,
Птице есть испить чего.
Сила виденья дана мне,
Всюду вижу – Божество».

Так ходил тот юродивый
По базарам меж слепых,
В сером рубище – красивый,
Вечно добрый – между злых.

Шла за ним везде собака,
С нею жил он в конуре.
И вещал: – «Вкусивши мрака,
Все проснемся мы в Заре».

Скиф

Мерю степь единой мерою,
Бегом быстрого коня.
Прах взмету, как тучу серую.
Где мой враг? Лови меня.

Степь – моя. И если встретится
Скифу житель чуждых стран,
Кровью грудь его отметится.
Пал – и строй себе курган.

У меня – броня старинная,
Меч прямой и два копья,
Тетива на луке длинная,
Стрел довольно. Степь – моя.

Лик коня, прикрытый бляхами,
Блеском грифов, птиц и змей,
Ослепит огнем и страхами
Всех врагов меты моей.

А мета моя – высокая,
Византийская княжна,
Черноокая, далекая,
Будет мне мечом дана.

Полетим как два мы сокола.
Звон бубенчиков, трезвонь.
Кто вдали там? Кто здесь около?
Прочь с пути! Огонь не тронь!

Тоска степей

(Полонянка степей Половецких)