Галлюцинации

«Во время операции становится совершенно ясно, что вызванный экспериментальный ответ является случайным воспроизведением любого из эпизодов, составляющих поток сознания больного за какой-то промежуток его прошлой истории. Это может быть момент прослушивания музыки, взгляд сквозь открытую дверь танцевального зала, действия воображаемых грабителей со страниц комикса; воспоминание о родах, испуг перед угрозами незнакомца; воспоминание о входящих в дом людях в обсыпанной снегом одежде. Это может быть воспоминание о моменте, когда больной стоял на пересечении улиц Джекоба и Вашингтона в городе Саут-Бенд, штат Индиана».

Идея Пенфилда об актуальной памяти или переживаниях, которые можно искусственно активировать, многими оспаривалась. Теперь мы знаем, что воспоминания не хранятся в мозге в фиксированном или замороженном виде, как продукты в леднике, а видоизменяются, рассыпаются на фрагменты, снова воссоздаются из них и по-новому классифицируются при каждом акте припоминания.

Говерс и его современники в начале XX века считали, что воспоминания как бы отпечатываются в мозге (как и Сократ, который считал, что они отпечатываются в мозге как в восковой форме). Этот классический взгляд был оспорен только после важнейших исследований Фредерика Бартлетта, проведенных в 20–30-е годы в Кембридже. В то время как Эббингаус и другие исследователи памяти изучали механическую память – например, сколько единиц информации может одновременно запомнить человек, – Бартлетт предъявлял испытуемым осмысленные картины или связные истории, а потом просил припоминать их в течение нескольких месяцев. При каждом акте припоминания воспоминание изменялось (иногда очень сильно). Эти эксперименты убедили Бартлетта в том, что под памятью надо понимать не статический феномен, а динамический процесс «припоминания». В этой связи Бартлетт писал:

«Припоминание – это не повторное возбуждение бесчисленных, фиксированных, безжизненных и фрагментарных следов. Это творческое перестроение, или, если угодно, построение, основанное на связи наших отношений ко всей активной массе упорядоченных прошлых реакций и прошлого опыта… Именно поэтому воспоминания так редко бывают точными».

Тем не менее некоторые воспоминания, как мы видим, остаются на всю жизнь яркими, изобилующими мельчайшими подробностями и практически неизменными. Это особенно верно в отношении травмирующих, эмоционально окрашенных или значимых воспоминаний. Пенфилд, однако, не уставал подчеркивать, что вспышки ярких эпилептических воспоминаний начисто лишены каких-то особых свойств[58]. «Было бы очень трудно себе представить, – писал Пенфилд, – чтобы какие-то тривиальные события или песенки, которые вспоминаются при искусственной стимуляции или эпилептическом разряде, имели какое-то эмоциональное значение для больного, даже если он воспринимает их очень отчетливо». Пенфилд считал, что вызванные этими причинами яркие воспоминания состоят из «случайных» сегментов опыта, случайно связанных с судорожным очагом.