Галапагосы

Примерно в это самое время Перу объявила Эквадору войну. Два перуанских истребителя- бомбардировщика уже находились над эквадорской территорией. Ракета одного из них была настроена на сигнал радара, установленного в Международном аэропорту Гуаякиля, а другого - на сигналы, долетающие с военно-морской базы на галапагосском острове Бальтра, где находились учебное парусное судно, шесть кораблей береговой охраны, два океанских буксира, патрульная подлодка, сухой ремонтный док и отдыхающий в сухом доке эсминец. Последний был самым крупным судном эквадорских ВМС, за исключением одного - «Bahia de Darwin».

Ибо сказано «Мандараксом»:

Это было лучшее из всех времен - это было худшее из всех времен,

то был век мудрости - то был век глупости, то была эпоха веры - то была эпоха неверия,

то была пора Света - то была пора Тьмы, то была весна надежды - то была зима отчаяния,

у нас все было впереди - у нас ничего не было впереди,

мы все направлялись прямо в Царство Небесное - мы все направлялись

в прямо противоположную сторону.

Чарльз Диккенс (1812-1870)

33

Порою я размышляю, каким могло бы стать человечество, окажись в числе первых поселенцев на Санта-Росалии все, кто был включен в исходный список участников «Естествоиспытательского круиза века», и команда корабля: капитан фон Кляйст, разумеется, с Хисако Хирогуши, Селеной Макинтош и Мэри Хепберн, а вместо девочек из племени канка-боно - матросы и офицеры, Жаклин Онассис, доктор Генри Киссинджер, Рудольф Нуриев, Мик Джаггер, Палома Пикассо, Уолтер Кронкайт, Бобби Кинг, «величайший шеф-повар Франции» Робер Пелен, само собою, Эндрю Макинтош и Зенджи Хирогуши и так далее.

Остров в состоянии был бы приютить такое количество людей - хотя и с трудом. Наверняка не обошлось бы без борьбы, схваток, даже убийств, я полагаю, если бы пищи и воды не хватало на всех. И, думаю, некоторые из них должны были бы воображать, будто Природа - или что бы там ни было - будет рада их победе. Однако с точки зрения эволюции грош цена была бы такому выживанию, если бы уцелевшие не размножались, а большинство женщин в списке пассажиров уже вышли к тому времени из детородного возраста и не стоили того, чтобы за них бороться.

В первые тридцать лет жизни на Санта-Роса- лии, пока Акико не достигла половой зрелости, в сущности, единственными способными к деторождению женщинами на острове были бы слепая Селена, а также Хисако Хирогуши, которая уже родила бы покрытого шерстью ребенка, и еще три нормальные женщины. Вероятно, все они подверглись бы, даже против своей воли, осеменению со стороны победивших самцов. Но в конечном счете, я думаю, безразлично, кто из последних произвел бы это осеменение: Мик Джаггер, доктор Генри Киссинджер, капитан или юнга. Человечество все равно в значительной мере приобрело бы свой нынешний вид.

В конце концов шансов на выживание оказалось бы больше не у самых удачливых бойцов, а у наиболее умелых рыболовов. Так уж обстоит все здесь, на островах.

Еще одним видом, которому Галапагосский архипелаг едва не устроил экзамен на выживание, стали омары, доставленные из штата Мэн. До того, как «Bahia de Darwin» была разграблена, две сотни этих существ находились в подпитываемых воздухом баках с морской водой, установленных в трюме судна.

Воды, омывавшие Санта-Росалию, были для них достаточно прохладны, но, пожалуй, чересчур глубоки. Как бы то ни было, их отличало одно важное свойство: как и люди, они в случае необходимости могли питаться практически чем угодно.

Капитан фон Кляйст, будучи в уже преклонном возрасте, как-то припомнил этих омаров, сидевших в баках. Чем старее он становился, тем живее вспоминались ему события далекого прошлого. И однажды вечером, после ужина, он развлекал Акико, пушистую дочь Хисако Хирогуши, выдуманной им фантастической историей, фабула которой сводилась к тому, что мэнские омары благополучно добрались до островов и спустя миллион лет (то есть как бы в наши дни) стали господствующим животным видом на планете, построив свои города с театрами, больницами, общественным транспортом и тому подобным. Лобстеры в его рассказе играли на скрипках, расследовали убийства, выполняли микрохирургические операции, вступали в клубы книголюбов и так далее.

Мораль повествования заключалась в том, что омары, делая то же самое, чем занимались в свое время люди, так же приводили все в состояние полного хаоса. И все, чего они желали бы, - это вновь стать обычными омарами, в особенности учитывая, что на свете больше не оставалось людей, которые норовили бы сварить их живьем.

Прежде им приходилось жаловаться в основном лишь на одно: что их варили живьем. Теперь же, лишь потому, что они не захотели, чтобы их и впредь варили живьем, им приходилось содержать симфонические оркестры и так далее, и тому подобное. Рассказчиком в придуманной капитаном истории был низкооплачиваемый второй французский рожок Омарвильского симфонического оркестра, чья жена только что ушла от него к хоккеисту.