Гадюка в сиропе

– Надо же, как здорово, – фальшиво обрадовалась я, – а мне как раз в ту сторону надо, в гости к подруге, могу занести по дороге. Вы в районе трех никуда не уйдете?

Аргентина Ивановна заверила меня, что собирается провести день у телевизора, и продиктовала адрес. Радостно насвистывая арию тореодора из бессмертной оперы «Кармен», я пошла одеваться. Но не успела натянуть свитер, как в дверь позвонили. На пороге стоял Юра Грызлов, сжимавший в руках огромный букет роз.

– «Миллион, миллион, миллион алых роз из окна, из окна видишь ты», – пропел прозаик и протянул мне роскошный подарок. Я взяла букет в руки и тут же поняла, что невероятной красоты цветы – искусственные.

– Здорово сделаны, – улыбался Юра, вдвигаясь в прихожую, – от настоящих не отличишь. Даже лучше, не завянут.

Я сунула машинально нос в цветы и удивилась:

– Пахнут!

– Их специальной отдушкой опрыскивают, – пояснил Грызлов. – Скажи, здорово!

– Великолепно, – покривила душой я, – роскошные цветы, мечта.

– Очень рад, хотел тебе сделать приятное!

Я молча поставила веник в вазу. Нет, мужчины странные люди. Цветы на самом деле были отвратительны, хоть и похожи на настоящие до тошноты. Я терпеть не могу всяческих подделок – духов, как французские, кролика под норку, свитера якобы из шерсти… По мне уж лучше вообще ничего не покупать, чем приобретать эрзац. Кстати, частенько «заменители» очень дороги, вот Юра явно потратил кучу денег. Но скажите, разве может радовать глаз вечный букет? И бывает ли на свете вечная любовь?

– Ну, – произнес Грызлов, – какой из романов понесем первым?

Внезапно мне стало не по себе. Фальшивые цветы для фальшивой писательницы. Нет, я не хочу участвовать в дурацком спектакле. Но Юра весело продолжал:

– Я уже говорил в издательстве, там буря восторга, надо приниматься за работу. Пошли к компьютеру, хорошо бы почитать, что там Кондрат навалял. Ну, давай!

И он легонечко пнул меня в спину. Бесцеремонный толчок неожиданно пробудил меня от сна, и я сказала:

– Извини, но это невозможно. Романы после смерти Кондрата являются собственностью Лены, и ей решать, как ими распорядиться. Может, она захочет издать их под своим именем. Это ее право. Я же в воровстве участвовать не хочу, да и тебе не советую!

Грызлов посмотрел куда-то вбок и тихо спросил:

– Решение окончательное?

– И обжалованию не подлежит, – ответила я. – Впрочем, можешь быть уверен, я никому не расскажу про твои планы в отношении этих книг.

Внезапно он расхохотался:

– Ай да Лампа, ну и молодец, чудо, я тебя обожаю еще больше!

– За что? – удивилась я.

Прозаик ласково обнял меня за плечи.

– Понимаешь, мне фатально не везет с бабами, просто катастрофа! Такие кадры попадались – лживые, истеричные, жадные! Словом, если не говно, то палка!

– При чем тут это?

– А при том, моя радость, что когда я встретил тебя, то, честно говоря, слегка прибалдел. Ну разве бывают такие положительные, вот и решил проверить!

– Проверить?!!

Юра развел руками.

– Ну извини, понимаю теперь, что дурак, кретин. Но любая другая из моих баб моментально согласилась бы, предложи им кто без всяких усилий стать писательницей и получать деньги! А ты вон как отбрила, молоток!

Проверял! Он проверял мою порядочность?! От удивления я разинула рот. Ну и как на это реагировать? Бросить букет ему в лицо? Выгнать вон?

Очевидно, все эти мысли отразились на моем лице, потому что Юра вдруг вытянул руки вперед, сморщился и запищал тоненьким голоском:

– Ой-ой-ой. Электролампа Андреевна, милый, любимый Торшерчик, только не бей до крови по лицу, лучше кулаком по почкам. Сам знаю, что дурак и идиот!

И он картинно затрясся крупной дрожью. Мне стало смешно. Господи, да он просто большой ребенок. Правильно говорят, что гениальные люди отстают в развитии. Вот у моего отца был ближайший приятель, говорят, один из крупнейших математиков нашего времени, мировая величина… Угадайте, чем академик самозабвенно занимался в редкие свободные минуты? Расставлял оловянных солдатиков и играл в войну.

– Что мне сделать, чтобы заслужить твое прощение? – ныл Грызлов. – Только прикажи!

Я прищурилась:

– Значит, так, двадцать пирожных из французской кондитерской, той самой, что расположена на месте бывшего магазина «Российские вина» на Тверской. Двадцать отвратительно дорогих пирожных со свежими фруктами и взбитыми сливками, и, может быть, тогда я взгляну благосклонно в твою сторону.

– Через полчаса вернусь, – крикнул Юра и повернулся к двери.

– Нет, – охладила я его пыл, – давай встретимся вечером, около шести, мне надо съездить сейчас по делам.

– Куда?

– На Фестивальную улицу.

– Зачем?

Мне отчего-то не понравилось его любопытство, и я сухо ответила:

– Надо.

– Давай подвезу.

– Смысла нет, простоим в пробке, а на метро я за полчаса доберусь.

Еле-еле избавившись от Юры, я быстро оделась и понеслась к Аргентине Ивановне. По дороге притормозила у ларька, купила книгу «Кроссворды для шибко умных», а у метро зарулила на почту и попросила служащую:

– Можете оформить книжку как бандероль и отдать мне.

– Зачем это вам? – с подозрением поинтересовалась дама.