GA 5. Фридрих Ницше. Борец против своего времени

В личности Ницше кроются инстинкты, которым ненавистен весь вообще круг представлений его современников. С инстинктивным отвращением бежит он наиболее важных культурных идей того круга, среди которого рос и развивался; причем происходит это не так, как мы отвергаем утверждение, подметив в нем логическое противоречие, но как избегали бы цвета, доставляющего глазу боль. Отвращение коренится в непосредственном чувстве; при этом осознанные соображения вообще не принимаются в расчет. Ницше не по нраву все, что ощущают прочие люди, прокручивая в голове такие идеи, как «вина», «угрызения совести», «грех», «загробная жизнь», «идеал», «блаженство», «отечество». Инстинктивность неприятия перечисленных идей ставит Ницше в оппозицию и так называемым «свободомыслящим умам» современности. Всем им ведомы рассудочные возражения против «заблуждений старины»; но как редки среди них такие, что могли бы сказать про себя, что это их инстинкты больше с ними не согласуются! Как раз инстинкты‑то и играют с современными вольнодумцами коварные шутки. Мышление обретает независимость от традиционных представлений, а вот инстинкты все не могут перестроиться на соответствие этому новому характеру рассудка. Эти «свободомыслящие умы» помещают какое‑либо понятие современной науки на место старого представления; но говорят они про него так, что становится понятно: рассудок здесь движется какими‑то своими, несовпадающими с инстинктами путями. Рассудок отыскивает праоснову всех явлении в материи, в энергии, в природной закономерности; инстинкты же между тем побуждают к тому, чтобы ощущать в отношении данных сущностей то же самое, что испытывают все прочие люди перед лицом личного Бога. Умы такого рода всячески избегают упрека в отрицании Бога; но делают они это не потому, что их представление о мире приводит их к чему‑то такому, что совпадает с каким бы то ни было представлением о божестве, а поскольку они унаследовали от предков качество, заставляющее их испытывать при слове «атеист» инстинктивный ужас. Великие естествоиспытатели подчеркивают, что они не отрицают таких представлений, как Бог и бессмертие, но желали бы их только реформировать в духе современной науки. Их инстинкты также плетутся позади их разума.

Многие из этих «вольнодумцев» отстаивают ту точку зрения, что человеческая воля несвободна. Они утверждают: в определенном случае человек должен действовать так, как того требует его характер и условия, оказывающие на него действие. Но понаблюдав за этими противниками «свободы воли», мы замечаем, что инстинкты этих «вольнодумцев» заставляют их с ужасом отворачиваться от тех, кто совершает «дурные» дела, точно также, как и инстинкты прочих, придерживающихся той точки зрения, что «свободная воля» способна произвольно становиться на сторону добра или зла.

Противоречие между рассудком и инстинктом представляет собой характерную особенность наших «современных умов». Даже в наиболее свободомыслящих умах современности все еще продолжают существовать инстинкты, заложенные в них христианской догматикой. Полную противоположность этого являет здесь натура Ницше. Ему вообще нет нужды размышлять относительно того, имеются ли основания, побуждающие отвергать гипотезу личного мироустроителя. Его инстинктивная гордость слишком велика, чтобы склониться перед чем‑то подобным; и поэтому он отвергает любое представление в таком роде. Вместе с Заратустрой он провозглашает: «Выскажу‑ка я вам теперь то, что у меня на сердце, други мои: когда бы боги существовали, как мог бы я вынести то, что сам — совсем даже не бог! Так что нет никаких богов»{4}. В нем нет и следа того, что побуждало бы его говорить о «вине» самого себя или кого‑нибудь другого — в связи с каким‑либо совершенным деянием. Чтобы установить неприемлемость такой «виновности», ему вовсе нет нужды в теории «свободной» или же «несвободной» воли.