G"otterd"ammerung: cтихи и баллады

Памяти подполковника Литвиненко

Ни морошки моченой не просил, ни ухи,
Но зато Шахаду сформулировать смог.
Тяжело ты, пожатье чекистской руки,
Вот дозиметром меряют лондонский смог.

На британской земле мусульманский обряд
Над российским конвойником беглым,
И не в цинковый даже, а в свинцовый бушлат
Обряжают лимонное тело.

Над его головой не читают псалтырь,
Только плачут Гольдфарб и Ванесса Редгрейв,
Муэдзин свою песню поет, не снегирь
Да и вовсе не водится там снегирей.

А на кладбище тесном — сплошной Пакистан:
Саркофаг, а не крест на могиле,
Чтобы Лондон Чернобылем новым не стал,
Даже труп обмывать запретили.

И, смотря на весь этот мультикультурализм,
Где слились все народы, традиции, веры,
Я подумал, что есть наша жизнь?
И понял: она есть химера.

Ты ж воронежский парень, пошедший в менты,
К всемогущей Конторе в сыночки,
Ты такой же, как все, ради лишней звезды,
Отбивавший подследственным почки.

Нам сейчас даже трудно представить себе,
Ожидала какая карьера
В сверхдержаве, сидящей верхом на трубе,
Молодца ФСБ-офицера.

Как Наташа Ростова на первый свой бал,
Ты стремился ворваться скорее,
Но Господь испытанье тебе ниспослал
В виде миллиардера еврея.

Словно Фаусту дьявол, тебе, день за днем,
Он лапшу свою вешал на уши.
Интересно, успел ты подумать о нем,
Поглощая последнее суши?

Подполковник! Ты вел себя как гимназист,
Когда шел не своими ногами
На волшебный, заманчивый дудочки свист
Крысолова из города Гаммельн.

Самолет прилетел, ты выходишь на трап,
А внизу тебе рукоплескают
Березовский, загадочно-мутный Гольдфарб
И артист, понимаешь, Закаев.

Александр, дорогой, как тебя развели,
Посулили златые ведь горы,
А когда улетел ты с родимой земли,
Так к Закаеву взяли в шоферы.

Так играет людьми беспощадно судьба,
А реальна лишь честь офицера,
Наша Родина и нефтяная труба,
Остальное же все — химера.

Литвиненко сейчас не лежал бы, как пес,
Изотопом каким-то убитый.
Если бы принимал те доклады всерьез,
Что читали в Москве замполиты.

Что сказать вам о жизни? Етить ее мать!
Пока глотку не сжег мне полоний,
Из нее не устану я громко орать:
Не водитесь с евреями, гои!

Новогоднее стихотворение, написанное по заказу журнала “Афиша”, которое в результате публиковать, естественно, категорически отказались