G.O.G.R. (СИ)

Гуськом они взошли на помост и построились на сцене под августовским солнышком в ровную подтянутую шеренгу. Сидоров оступился на ступеньках, едва не упал, да и в целом чувствовал себя очень неловко: на него все смотрели, и сержанту казалось, что они припоминают про себя его «прокол» с Интермеццо. Но он старался улыбаться и казаться полностью счастливым, ведь на этот раз он никого не упустил, и его награждают, а не корят.

Петру Ивановичу тоже было немного неудобно стоять на сцене у всех на виду, он был скромным и предпочёл бы тихую славу в узком кругу сослуживцев.

Синицын же думал о том, как плохо, что рядом нет его семьи, что они не видят его сейчас, и до сих пор считают, что его несчастное тело покоится на дне забоя.

Оркестр на время замолк, толстенький генерал из Киева подкатился к микрофону и торжественным голосом объявил:

- За мужество и героизм при задержании опасных преступников, за самоотверженный труд во благо закона следователь Калининского районного отделения милиции Пётр Иванович Серёгин награждается медалью за отвагу первой степени! Так же Петру Ивановичу Серёгину присваивается звание майора МВД!

Объявив это, киевский генерал взял с трибуны прямоугольную коробочку и вместе с ней подошёл к Петру Ивановичу. В коробочке была новенькая сияющая медаль, он аккуратно вытащил её и прицепил на лацкан пиджака Серёгина.

Когда утих гром аплодисментов – киевский генерал возвратился за свою трибуну, приблизился к микрофону и продолжил вещать:

- За мужество и героизм, проявленные при задержании преступников, за умелые и оперативные действия в опасной ситуации оперуполномоченный Калининского районного отделения милиции Александр Александрович Сидоров награждается медалью «За отвагу» первой степени и восстанавливается в звании старшего лейтенанта МВД!

Вот это да! Не обманул Ежонков, когда обещал Сидорову восстановить его в звании! Сидоров даже покраснел, когда подошёл к нему киевский генерал и пришпилил медаль на его милицейский китель. Он ещё ни разу не получал медалей, а всю свою службу считался Пончиком – неповоротливым, ленивым не обладающим интеллектуальным блеском. Дрожащей рукой пожимал он руку киевскому генералу и даже думал, что это происходит не с ним или во сне. Сидоров украдкой дотронулся мизинцем до своей медали и ощутил её металлический холодок.

Киевский генерал вновь установился у микрофона, набрал в лёгкие воздух и провозгласил:

- За мужество, героизм и самоотверженность, проявленные при задержании опасной банды, – старательно и громко выговаривал он, – следователь Калининской районной прокуратуры Григорий Григорьевич Синицын награждается медалью «За отличие в службе» первой степени! Так же Григорию Григорьевичу Синицыну присваивается звание подполковника МВД!

Григорий Григорьевич зорко всматривался перед собой – в лица милиционеров, заполнивших двор, в лица зевак, которые толпились поодаль возле клумбы и у гаражей. Среди них Синицын искал глазами свою семью. Он знал, что они не могли прийти, ведь он всё ещё скрывается, но надеялся на чудо. Киевский генерал одарил его медалью, Синицын пробормотал что-то пространное, потряс генералу пухленькую руку… Нет, они не пришли, они не знают, что он не в забое, он тут, живой да ещё и с медалью…

Наконец, наступила очередь Недобежкина. Недобежкин, наверное, больше всех волновался, потому что был начальником. Он постарался не выдать волнения, поправил усы и приосанился, когда киевский большой начальник возвратился на своё место у микрофона и в окружении свиты торжественно завёл:

- За мужество и героизм, проявленные при задержании опасной банды, и за неординарные способности организатора начальник Калининского районного отделения милиции Василий Николаевич Недобежкин награждается почётным орденом МВД Украины «Крест славы» и званием героя Республики Украины! Так же Василию Николаевичу Недобежкину присваивается звание генерала МВД!

Взрыв аплодисментов на время заглушил раскаты оркестра. Кто-то свистел, кто-то кричал, пищал, верещал… Надо же, Недобежкин теперь генерал! Усачёв усердно дул в свою трубу и даже покраснел весь, словно бы разгружал вагон гантелей. Милиционеры, стоявшие в почётном карауле, вскинули ружья, взвели курки.

- Готовьсь! – скомандовал Муравьёв. – Огонь!

Громом грянул залп ружейного салюта, вспугивая дремавших на ближних деревьях птиц.

- Готовьсь! Огонь!

ЗАЛП!

- Готовьсь! Огонь!

ЗАЛП!!

Голуби и горлицы крутились в воздухе, трепеща крылышками, и роняли серые и коричневые перья.

Смирнянский и Ежонков топтались в заднем ряду около дворника Карпухина и смотрели на всё происходящее через богатырское плечо Казаченки.

- Ну, вот! – сварливо ворчал Смирнянский и пихал Ежонкова в мягонький бочок. – Их вон, награждают, повышают, Васёк – тот вообще, генералом заделался… а я?? Я – унитазы починяй! Как говорится: «Кесарю – кесарево, а слесарю, чёрт возьми, слесарево»! Вот уже, жизнь, разлюли малина!

- А наша работа – тайная! – вкрадчиво заметил Ежонков, дожидаясь праздничного стола. – Игорёша, тебя, кстати, восстанавливают в СБУ. Хочешь – приходи на работу.