G.O.G.R. (СИ)

То, что осталось от рухнувшего опорного пункта милиции – в один прекрасный погожий денёк погрузили в кузов самосвала и вывезли в небытие, куда-то на далёкую свалку. А на расчищенном месте возвели новенькое здание с пластиковыми стеклопакетами в окнах. Полковник Соболев назначил-таки в Верхние Лягуши участкового. Но не кого-нибудь чужого со стороны, а возвратившегося с того света Вовку Объегоркина. В кабинете у Вовки стоит новая мебель, на столе – компьютер, а на стенке – новый календарь на 2010 год.

Не остался без внимания и рассыпавшийся по кирпичику памятник архитектуры, в котором все, кто бы ни зашёл, видел гостей из иных миров. Над ним тоже потрудились: отстроили из руин и превратили в музей. И сколько посетителей в нём побывало – ни один из них ни разу не узрел ни чёрта, ни призрака, ни тракториста Гойденко. А чёрт и правда, больше ни разу нигде не появился. Люди посудачили о нём ещё полгодика, а потом – и вовсе забыли. Раз нету – значит сгинул, а раз сгинул – жизнь наладилась, чёрная полоса закончилась, и можно расслабиться. Правда, расслабились далеко не все – из-за того, что в сельсовете провели глобальные реформы. Во-первых – отремонтировали здание: сменили окна, перекрыли крышу, установили отопление, освещение и компьютеры. А во-вторых – вышибли Семиручку. А новый председатель – в свою очередь – тоже внёс некоторые коррективы в монотонную жизнь верхнелягушинских кабинетных работников: он удалил готичную Клавдию Макаровну. Клавдия Макаровна, правда, не пожелала покидать своё насиженное непыльное местечко, обивала порог председательского кабинета, носила взятки, умоляла, упрашивала. Однако тот, кто занял место Семиручки остался глух к её слёзным мольбам, причитаниям и лживым историям про трёх голодных дочек. Он посоветовал ей ограничиться пенсией, на что Клавдия Макаровна разгневанно пискнула:

- Вы что?? Мне только сорок пять!!

И на следующий день её уже никто не видел, потому что она переехала в другую деревню.

Пётр Иванович и Сидоров, когда ехали в Верхние Лягуши в новой служебной машине, естественно, обо всех этих изменениях и знать не знали. Пётр Иванович, который как всегда был за рулём, удивился только, почему всё не начинается грунтовка, а продолжается ровный, аккуратно заасфальтированный автобан. Да и асфальт тут, пожалуй, даже лучше, чем где-либо и, кажется, новый…

На заднем сиденье развалился вечно едящий гипнотизёр Ежонков. Рядом с ним стоял рюкзак красного цвета, наполненный съестными припасами, которые он взял с собой из дома, чтобы ненароком не проголодаться в дороге. Гипнотизёр то и дело запускал в рюкзак свою пухленькую ручку и вытаскивал то пирожок, то булочку. Он всё ныл, что ему не нравится музыка, которую передают по радио, Пётр Иванович, в конце концов, зарядил ему диск Бетховена. Ежонков любил классическую музыку, потому что считал, что она повышает умственные способности и поэтому остаток дороги уплетал, с умилением купаясь в благородных звуках. Сперва решили ехать в Красное за родственниками Зайцева. Это решил Серёгин, уверенный в том, что родственники скажут, что Зайцева не знают. Тогда можно будет покинуть их и ехать собственно в Лягуши – по Семиручку. Ежонков же ещё хотел заехать к Соболеву и порасспросить его кое о чём, используя «петушиное слово».

В селе Красное всё было по-прежнему. Краснянское РОВД возвышалось над частными домиками двухэтажной «громадой», довлело над ними, как законы довлеют над обществом. Во дворе, около «доски почёта» с надписью «Их разыскивает милиция», стояли и покуривали знакомые всем Хомякович, Кошко и Пёстриков. Эти трое сразу же узнали серебристую «Деу» из Донецка, выронили сигаретки и застопорились, глядя на то, как Пётр Иванович деловито паркуется на тесной парковке возле какого-то поцарапанного «Москвича». Приезд донецких коллег для них ассоциировался со страшными бандами и необходимостью лезть в «призрачные» подземелья – поэтому они и выкатили глазки, думая, что в Верхних Лягушах снова совершилось жуткое злодеяние.