Г

- В её дом? - переспросил врач. - Ну, я не знаю. Может, в гости зашли.

- Не мог я к ней в гости зайти! - закричал Лупцов. - Не мог, понимаете? Я её не знаю, и муж у неё ненормальный, с ружьем не расстается!

Доктор вскочил со своего места, а вбежавший на крик Лупцова санитар кинулся к нему и припечатал его к стулу своими мощными волосатыми лапами.

- Сидеть, - приказал врач. - Игорь Петрович, я же не настаиваю. Холостой, так холостой. Кстати, у вас, так сказать, частичная амнезия. Похоже, из-за неудовлетворенности своим положением. Писателем хотели стать?

- Какая ещё амнезия, - ответил Лупцов. - Вот если бы вам привели чужую бабу и потребовали признать её своей женой, что бы вы делали?

- Я здоров, - ответил доктор, и взгляд его затуманился, а лицо сделалось печальным. - А вы больны.

- Отпустите меня, - потребовал Лупцов, и доктор кивнул санитару. Тот убрал руки, но, словно хорошо вышколенный дворецкий, остался стоять за спиной у Лупцова. - Я хотел сказать: отпустите меня отсюда. Я хочу домой. Я совершенно здоров. Я не хочу лежать в больнице, да ещё в компании с сумасшедшим.

- Нет, Игорь Петрович, - понимающе сказал врач. - Мы не можем вас отпустить. Да и куда вы пойдете? На вокзал? Свой дом вы признавать не желаете.

- Нет, - ответил Лупцов. - Я сейчас живу в собственном доме. Вернее, он не мой, но это не важно. Хозяева бросили его.

- И где же этот дом? - поинтересовался доктор. Лупцов удивленно посмотрел на него, попытался вспомнить, как называется тот населенный пункт, где он поселился с Люцифером, но так и не вспомнил.

- Я позабыл название деревни, - раздраженно ответил он. - По Мичуринскому проспекту часов шесть или больше на велосипеде.

Врач посмотрел на санитара, и тот, посмеиваясь, проговорил:

- Мичуринский проспект весь можно проехать за десять минут. Если только шесть часов туда-сюда кататься.

- Я имел в виду, по этому шоссе от Москвы, - едва сдерживая гнев, сказал Лупцов.

- Ну ладно. Все понятно, - не глядя на больного, подытожил врач, Идите, Игорь Петрович, в свою палату, отдыхайте. Завтра увидимся.

- Что вам понятно? - закричал Лупцов и почувствовал на своих плечах тяжелые руки санитара. - Это вы, вы здесь все сумасшедшие! У меня высшее образование!

- Ну и что? У меня тоже высшее, - пожал плечами доктор.

- Ну и засунь его себе в жопу! - исступленно заорал Лупцов.

Врач сделал знак санитару, тот обхватил его поперек туловища железной хваткой борца и тут же получил локтем по носу. Одну руку Лупцов успел все-таки выдернуть.

На прощанье врач проинструктировал санитаров, сказав им какую-то непонятную фразу на профессиональном жаргоне:

- Два по два и полтора на сон грядущий. - После чего скрученного в кокон Лупцова поволокли в палату.

В палате Лупцова небрежно швырнули на кровать, врезали по почке так, что удар по-очереди отозвался во всех органах, и придавили коленом.

- Я же тебя предупреждал, засранец, - без тени злобы сказал краснорожий. - Теперь держись.

Лупцов не видел, что происходит у него за спиной, слышал лишь кряхтенье санитаров, звон посуды и короткие фразы, которыми обменивался меж собой медицинский персонал. Кряхтел и сам Лупцов. Он пытался хоть немного освободиться из-под тяжелого гнета, боролся молча, чтобы не тратить силы понапрасну, но очень скоро выдохся и тогда сдавленным шепотом проговорил:

- "Пошел первый Ангел и вылил чашу свою на землю..."

- Ну вот, заголосил, - чему-то обрадовался краснорожий. А Лупцов, не обращая внимания, продолжал сипеть:

- "...и сделались жестокие и отвратительные гнойные раны на людях, имеющих начертания зверя и поклоняющихся образу его".

Где-то через минуту Лупцов почувствовал, как с него рывком содрали больничные штаны, а ещё через пару секунд в ягодицу вошла толстая игла. И сразу свет померк у него в глазах, воздух застрял в бронхах на выдохе, и жидкий непереносимый огонь от места укола разлился по всему телу. В последнем яростном рывке Лупцов попытался защититься, оттолкнуть мучителей, но обе руки его оказались прикованными тяжелыми железными цепями к столбу. Лупцов лишь пошевелил пальцами, прижался к дереву затылком и посмотрел на чернильное беззвездное небо. Внизу, у штабелей вязанок с хворостом все ещё возился огромный рыжий монах в черной рясе. Он плеснул несколько ковшей расплавленного жира под ноги Лупцову, затем обошел с зажженным факелом все четыре угла и подпалил те места, где ещё не было огня. Ветер помогал ему, раздувая занявшееся сухое дерево.

По краям пламя уже поднялось до уровня коленей, и пляшущие оранжевые языки ветром прибивало к ногам Лупцова, вызывая во всем теле какой-то леденящий трепет.