Футурологический конгресс. Осмотр на месте. Мир на земле

— Видимо, ты привез зародышевые формы, или споры. Зародыши начали лавинообразно размножаться, пока достаточная концентрация в воздухе, воде — всюду не вызвала их активизации. Лучше всего от опасностей были ограждены программы вооружения на Луне, ну а с земными дело у них пошло как по нотам. Тотальная битодемия. Паразитарный битоцид. За исключением всего живого, потому что на Луне они не имели дела ни с чем живым. Если б не это, вероятно, они ухайдакали бы нас вместе с антилопами, муравьями, сардинами и травкой вдобавок. Успокойся! Мне уже расхотелось читать тебе лекции…

— Если все обстоит так, как ты говоришь, то все начнется снова — по-старому.

— Конечно. Через полгода или через год найдут средство против Virus lunaris bitoclasticus[156] — напустят на него контрвирус, и мир опять полезет в очередную кабалу.

— Так, может, ты не потеряешь места?

— С меня лично хватит, — категорически заявил он. — Не то чтобы я не хотел, просто уже стар. Новая эпоха требует нового образования. Противолунной информатики и тому подобное. Вероятно, Луну подогреют термоядом, стерилизуют, правда, на это потребуются миллиарды, но расходы окупятся, будь спок.

— Чьи? — спросил я. Странный был этот Грамер — все время прощался со мной, но и не думал вставать, чтобы уйти. Я вдруг подумал, что просто ему надо выплакаться в мою жилетку, ведь я один во всем санатории знал, кто он такой. Не идти же к психиатрам со своей поломанной жизнью.

— Чьи? — повторил он. — Как чьи? Всех изготовителей оружия, всех отраслей промышленности. Всех. Повытаскивают из архивов старые чертежи, сначала восстановят немного классических устройств, ракет и примутся за компьютерные трупы. Ведь все hardware[157] стоят, как законсервированные мумии. Только software черти съели. Подожди несколько лет. Сам увидишь.

— История никогда не повторяется один к одному, — заметил я и, не спрашивая, долил ему бурбона. Он выпил до дна, не поперхнулся, только лысина покраснела. В луче солнечного света, падающего через окно, играли маленькие блестящие мушки.

— Чертовы мухи, конечно, вышли целехонькими, — угрюмо выдавил Грамер, глядя в сад, где больные в ярких халатах и пижамах, как ни в чем не бывало слонялись по аллейкам. Небо было голубым, светило солнце, ветер играл кронами больших каштанов, фонтанные поливочные устройства мерно вращались, играя радугой в водяных брызгах, а тем временем один мир погибал и уходил в безвозвратное прошлое, а сменяющий его даже еще не показался на свет. Я не стал делиться с Грамером этой слишком банальной мыслью. Только разлил остатки вина.

— Хочешь споить? — сказал он, но выпил, отставил стакан, наконец встал, набросил на плечи пиджак и остановился, положив руку на дверную ручку.

— Если вспомнишь… знаешь, что… напиши. Сравним.

— Сравним? — повторил я, как эхо.

— Видишь ли, между нами говоря, у меня есть на сей счет свое мнение.

— Зачем я опускался?

— Отчасти.

— Так скажи.

— Не могу.

— Почему?

— Не имею права. Я, того, присягал. Служба — не дружба. Мы с тобой сидели по разные стороны стола.

— Но стола-то больше нет. Не будь таким служакой. Впрочем, могу дать слово, что буду держать язык за зубами.

— Ишь ты! Напишешь, издашь и будешь утверждать, что к тебе вернулась память.

— Ну хорошо. Беру в долю. Шесть процентов моего гонорара.

— Расписку дашь?

— Разумеется.

— Двадцать!

— Перетягиваешь струну.

— Я?

— Я уже и без тебя начал догадываться, что ты можешь сказать.

— Э?

Он занервничал. Видимо, знаниями-то его напичкали, а вот настоящей выучки не дали. Я решил, что он не слишком-то хорошо подходит к своей профессии, но вслух не сказал. Все равно он собирался на пенсию.

— Ну так говори… — буркнул он.

— Если скажу, цента не получишь.

За его спиной зеленел сад. По аллее на инвалидной коляске ехал старый Паддергорн с полуметровым рожком в руке, который он держал словно древко штандарта. Служитель, толкая кресло, попыхивал его сигарой. В нескольких шагах позади шел телохранитель Паддергорна в шортах, мускулистый, загоревший под бронзу, в белой шляпе с большими полями. Его лицо заслонял открытый цветной комикс. На свободном ремне болталась кобура и била его по бедру.

— Говори или прощай, дружище, — сказал я. — Ты же знаешь, Агентство в любом случае опровергнет все, что я опубликую…

— Но если упомянешь меня как информатора, у меня будут неприятности…

— Ничто так не уменьшает неприятностей, как деньги. А впрочем, упомяну тебя, если ты мне ничего не скажешь… Кроме того, я считаю, что тебе следует подлечиться. Нервное расстройство. Сразу видно. Что ты так смотришь? Ты уже все высмотрел.

Он молчал. Дрогнули щеки. Мне стало его немного жаль.

— Не сошлешься на меня?

— Изменю имя и внешность.

— Все равно узнают.

— Не обязательно. Думаешь, тебя одного ко мне приставили? Вы во всем виноваты, верно?

Он возмутился.

— Никакие не мы. У нас нет ничего общего с Лунным Агентством. Это они!

— Как и зачем?

— Не знаю точно как, но знаю зачем. Чтобы ты не вернулся. Если бы ты туда спустился, все осталось бы по-старому.

— Но ведь не навсегда. Рано или поздно…