Футуризм. На пути к новому символизму

Генрих Тастевен Футуризм (На пути к новому символизму) С приложением перевода главных футуристских манифестов Маринетти

***

Тысяча и одна благодарность

Татьяне Сафроновой

за неоценимую помощь.

Предисловие

Литературный критик и переводчик Генрих Эдмундович Тастевен (1880/81[1]-1915) в истории футуризма известен как организатор визита лидера итальянского футуризма Филиппо Томмазо Маринетти в Россию в начале 1914 года. Настоящая книга вышла из печати в издательстве «Ирис» на следующий день[2] после приезда Маринетти в Москву 26 января 1914 г., организованного Тастевеном в качестве российского представителя французского общества Les Grandes Conf'erences. Работа над рукописью, вероятно, была завершена вскоре после организованного им же визита Эмиля Верхарна в ноябре-декабре 1913 г. и получения от Маринетти согласия на приезд в Россию[3].

Впрочем, интерес Тастевена к футуризму был в немалой степени опосредован его собственным символистским прошлым, в частности, работой в редакции журнала «Золотое Руно». С 1907 года филолог по образованию, автор статей по философско-эстетическим вопросам Тастевен занимал должность секретаря редакции в этом шикарном и амбициозном символистском журнале, спонсируемом Н. П. Рябушинским. И именно Тастевен оказался фактическим руководителем редакции после знаменитого раскола 1908 года и ухода из журнала группы литераторов во главе с В. Я. Брюсовым. Радикальное изменение повестки журнала в 1908–1909 гг. связано с «решительной и твердой полемикой против декадентства», которую Тастевен инициировал в своем философском этюде «Ницше и современный кризис»[4]. Обращенная против «современного абстрактного индивидуализма» позиция Тастевена сближается с теорией «мистического анархизма» Г. И. Чулкова, ставившей во главу угла стремление к «соборности» и преодоление прежнего, индивидуалистического символизма.

Своей книге о футуризме Тастевен дает подзаголовок «На пути к новому символизму», и можно заметить, что в кругу других публикаций футуристских источников, которых в начале 1914 года случилось сразу три, книга Тастевена занимает наиболее субъективный полюс. Так в наиболее обширной публикации, посвященной футуризму и вышедшей из печати в феврале уже после отъезда Маринетти из Петербурга, переводчик Михаил Энгельгард замечает:

Если уж знакомить публику с этим историко-культурным (или антикультурным) явлением, то пусть она узнает его в настоящем и неподдельном виде, без пропусков и сокращений, не в умалчивающем пересказе, а в откровенном подлиннике[5].

Вадим Шершеневич, вероятно, наиболее верный последователь итальянского футуризма, выступавший официальным переводчиком Маринетти во время его визита, в своем предисловии к «Манифестам итальянского футуризма», экземпляр которых он торжественно вручил Маринетти при встрече на вокзале 26 января, также оговаривается:

Не сомневаясь в том, что всякое критическое предисловие к этим манифестам завело бы меня в бескрайние пустыни бесплодной полемики с русской критикой и грозило бы разрастись, вдвое увеличив книгу, я предпочел ограничиться таким чисто-пояснительным вступлением[6].

Напротив, Тастевен занялся именно истолкованием футуризма, а сами манифесты служили лишь приложением к его пространному очерку. Видя в футуризме «общее культурное и моральное устремление нашей эпохи», он признает за ним «реальную психосоциальную силу», «новое мироощущение, которое проявляется не только в искусстве, но и в философии, и в науке». «Как будто какая-то пелена спала с наших глаз, и мы впервые увидели новую красоту нашей эпохи». Однако в качестве эстетической школы футуризм оказывается для Тастевена лишь ступенью к искусству будущего, идеал которого видится автору в религиозно-мистическом, всенародном, идеалистическом синтезе искусств «нового символизма». «Вот три завета символизма, от осуществления которых зависит европейский ренессанс: идея синтеза искусства, идея всенародности и общественного строительства».