Фунт

Харатьян всем видом показывая свое недовольство, ушел. Не успел он вернутся к сцене, как сверху по ступенькам к ним слетела девушка в спортивном костюме. У нее была огромная грудь, высветленные волосы и огромная жемчужина в носу. Она подбежала к Сергею и поцеловалась с ним. Сергей хотел увернуться, но не смог. Потом она протянула руку Лизе.

– Кармен, – сказала она протяжно.

– Лиза, – ответила девушка, взяв ее ладонь.

Девушка подскочила к юбиляру и обняла его.

– Как насчет совместной свадьбы? Сереженька и мы. Это может быть мило. Подводная свадьба на дне океана. Я так и вижу – рыбы плавают нарядные. YouTube умильнется.

– Я пойду, – пробурчал Густав под нос и вернулся к своей компании.

– И знаешь, милый, я решила сегодня быть в красном. Ты будешь в черном, я в красном. А ты оденешь красный галстук, а я черный жемчуг. Мы будем такие милые. Даже враги пожелают нам спокойной ночи.

– Хорошо, мой пупырыш, – сказал Игорь Святославович. Кармен захихикала.

– Я же за тобой спустилась, – сказала она, хватая его за обе руки, – ты должен посмотреть на меня. Только без хулиганства.

– Айда, – сказал юбиляр, – я не прощаюсь, – сказал он, повернувшись к Лизе.

– Одну секунду, – сказала Кармен и, подбежав к Сережиной спутнице, прошептала ей на ухо. – Сиськи себе сразу сделай. Любовь пройдет, а сиськи останутся.

– Это твоя мачеха? – спросила Лиза Серу, когда парочка зашла в дом.

– Это папина девушка, – ответил Сера. – Пока время есть, пошли ко мне. Я покажу тебе свою студию?

– Покажи.

Сера повел Лизу вдоль дома по дорожке, уложенной разноцветной плиткой. Минут через пять они подошли к другому входу в дом, гораздо более скромному, сделанного в виде теремка. Сера открыл дверь и пропустил девушку вперед. Они прошли через непримечательную комнату с коридором и попали в студию. Это был большой зал с высоким потолком. В студии был беспорядок. Валялось несколько гитар. Микрофоны вместе со стойками лежали на полу. Большое электропианино было заставлено чашками и пепельницами. На диване валялось скомканное одеяло и красная куртка. В углу возвышалась огромная барабанная установка. В другом углу не менее внушительно выглядел пульт. Стены были плотно завешены постерами. Джим Моррисон, Джимми Хендрикс, Джэфферсон Аэроплан, травянной пацифик и т.д. На плакате с Джимом Моррисоном было от руки написано: «Я-то жив, а вы?»

– Извини за беспорядок. Я не пускаю сюда убираться, а сам не люблю, – сказал Сера, наблюдая за произведенным впечатлением.

– Надеюсь, ты не убираться меня привел?

– Смешно. Просто это моя нора. Я тут даже ночую, когда в Москве делать нечего.

– Ты – хипан что ли? – спросила Лиза, рассматривая постеры.

– Ты в теме? Крячно. Я не хипан. Просто хиппи – это очень геологическое явление. Я его изучаю. Ну и музыка тогда била фонтаном.

– Надеюсь после этих слов ты не вытащишь из кустов какой-нибудь огромный белый косяк?

Сера засмеялся.

– Знаешь, что погубило хиппи? – спросил он, – Всего 2 вещи.

– Какие же? – спросила Лиза.

– Ганджубас и фри лав.

– Смешно, – сказала Лиза, – и еще есть третья вещь. Дженис Джоплин.

– Откуда ты ее знаешь? – сказал, смеясь, Сера. – Это ж такое старье.

– Я знала одного блуждающего хиппаря . Он шел из Санкт-Петербурга в Тыкманду и подзастрял у нас, в Орле. Порастаманил месяц и дальше пошел. У него был кассетник «Романика» и ассорти растаманских анекдотов. Сыграй, что-нибудь виртуозное, – попросила Лиза, постучав по клавишам пианино. Сера сел, кривляясь выпрямил спину, размял пальцы, взмахнул руками и заиграл «Турецкий марш» Моцарта. Играл он, действительно профессионально.

– Дальше не помню. Ноты надо, – сказал он, довольно-таки быстро оборвав исполнение.

– Красиво, – сказала Лиза, – сыграй тогда что-нибудь свое.

– Так я и играл свое, – серьезно ответил Сера, вставая из-за пианино. – Давай потом, когда будет нечем заняться, я сделаю концерт для тебя. Буду играть пока тебе плохо не станет. Обычно плохо становится между 6 и 11 минутой.

– Понятно. Всем меломаночкам тут играешь.

– Причем здесь меломаночки? Я в «музыкалке» был «хэдлайнером» концертиков и даже исполнял Грига с оркестром на выпускном. Правда, налажал изрядно, но кроме сторожа этого никто не заметил.

– Почему в музыканты не пошел?

– Да ну, – махнул рукой Сера. – Что бы выступать профессионально, надо работать. К тому же это музейная музыка. Посвящать ей свою жизнь, это все равно, что торговать собой в секонд-хэнде. Видела лица профессиональных музыкантов? Поверь, они не кривляются. Давай я лучше тебе на барабанах сыграю.

– Ты умеешь?

– Нет.

– Тогда давай.

– Но с условием, что ты будешь танцевать под мой забойный ритм.

– Ок, – кивнула девушка.

Сера взял палочки и забрался за барабанную установку

– Что предпочитаете? – спросил он.

– Что-нибудь лирическое.