Функции "младших героев" в эпическом сюжете

Итак, эпос предстает как некая квазиистория [Мелетинский. 1976. С. 276] и обладает своим особым хронотопом, то есть пространственно-временным континуумом. Мифическое время лишено протяженности [Мелетинский. 1976 С. 173], оно, по существу, является вечным настоящим [Гуревич. 1979. С. 108-110]; лишенное событий, оно как бы останавливается, и герой на протяжении многих “пустых” лет не изменяется [Гуревич. 1979. С. 145] – таковы Пенелопа, Гизельхер, Добрыня. “Пустому” времени в эпосе соответствует и “пустое” пространство – почти полное отсутствие пейзажных описаний [Гуревич. 1979. С. 74-75]. Эпические события относятся народом к глубокой старине, отделены “абсолютной эпической дистанцией”, все события полностью завершены [Гуревич. 1979. С. 25]. На эту особенность эпоса указывал еще Ф.И. Буслаев [Буслаев. 1887. С. 47]. В мифе и архаическом эпосе мифическое время – эпоха первотворения, эпоха первопредков [Мелетинский. 1976. С. 173, 269], в классическом эпосе мифическое время первотворения сменяется зарей национальной истории [Путилов. 1971. С. 32; Мелетинский. 1969. С. 434].

Как это ни странно, термины “архаический” и “классический” эпос четко не прописаны в отечественной науке. Так, в своем фундаментальном труде “Происхождение героического эпоса” Е.М. Мелетинский употребляет слова “архаический” и “догосударственный” эпос как синонимы, определяя при этом шумеро-аккадский эпос о Гильгамеше как архаический (с чем нельзя спорить) – при том, что даже самые ранние его формы не относятся к догосударственному периоду. Того же противопоставления архаического и классического эпоса как догосударственного и раннегосударственного придерживался и В.Я. Пропп. Разумеется, большинство памятников архаического эпоса относятся к догосударственному периоду, однако проводить знак равенства между общественным устройством и формой эпического повествования – неправомерно (эпос о Гильгамеше – ярчайшее тому подтверждение).

В своей более поздней работе “Введение в историческую поэтику эпоса и романа” Е.М. Мелетинский перечисляет признаки архаической эпики: сказочно-мифологический характер героики, богатырь сочетает в себе качества воина и шамана, важнейшим признаком героического характера является “строптивость”, враг предстает чудищем, в сюжете присутствуют отголоски деяний культурного героя, основные темы повествования – борьба с чудовищами, сватовство, родовая месть [Мелетинский. 1986. С. 63]. Добавим к этому, что главной составляющей того, что Е.М. Мелетинский определил “сказочно-мифологический характер героики” является анормальность, сверхъестественность образа главного героя эпоса.

Образ архаического героя наследует черты первопредка, который “объединял в себе тотемического прародителя и культурного героя” [Мелетинский. 1976. С. 208-209]. Герои-первопредки “вели себя часто не по правилам, так как правила только создавались в результате их жизнедеятельности” [Мелетинский. 1976. С. 222]. Отсюда главной отличительной чертой, более того – достоинством первопредка и образов, к нему восходящих, является анормальность в любом ее проявлении. В архаических представлениях способность к нарушению человеческих табу – показатель божественности [Гуревич . 1979. С. 77-89]; поэтому не может быть и речи о подражании деяниям первопредка или архаического героя – они лишь вызывают восхищение, граничащее с ужасом.

Анормально происхождение архаического героя: подобно первопредку, он рожден камнем (нарт Сосруко), сирота (якутский Эр-Соготох, что и переводится как “Одинокий муж”) либо у него есть только мать (финский Вяйнемейнен, армянские Санасар и Багдасар, шумеро-вавилонский Энкиду); на более позднем уровне герой “получает” одного земного родителя, другого – божественного (Геракл, Ахилл и т.д.) либо две пары родителей (ирландский Кухулин, индийские Рама, Кришна и другие аватары) [Баркова. 1994; Баркова.1996-1997].