Фундамент оптимизма

Лев Викторович Бобров Фундамент оптимизма

^{(Записки публициста)}

^{Издание второе}

Наша философия — это философия исторического оптимизма.

Л. Брежнев

«Говорят, Александр I наложил запрет на слово „прогресс“. Теперь философы истории Западной Европы и Соединенных Штатов согласились с ним. Гипотеза прогресса была отвергнута». Так пишет английский философ истории Э. Карр в книге «Что такое история?». И это в наш век! В эпоху бурного развития науки и техники, когда, по свидетельству немецкого физика М. Борна (1882–1970), действительность стала преображаться настолько быстро, что на глазах у его поколения жизнь ушла вперед куда заметнее, чем за 2 тысячи лет, — от времен Цезаря до его, М. Борна, детства. В эпоху грандиозных социальных потрясений, когда многим ровесникам М. Борна в России довелось пройти через три революции, разрушить старое общество и построить новое, быть свидетелем образования мировой социалистической системы. Это ли не прогресс?

И мы не можем не встречать его «отрицателей» во всеоружии знаний сейчас, когда широкое развертывание научно-технической революции стало одним из главных участков исторического соревнования между капитализмом и социализмом. Что же такое научно-технический прогресс и какое место в нем занимает научно-техническая революция? В какой связи находится он с прогрессом социально-экономическим? Какие перспективы открывает перед человечеством?

Вверх по лестнице, ведущей вниз?

«Легендарный Икар, научившийся летать у своего отца Дедала, погиб из-за собственной опрометчивости. Боюсь, как бы подобная участь не постигла народы, которые современной наукой обучены летать». Так около полувека назад заявил английский математик и философ лорд Б. Рассел в диспуте с английским же биологом и философом Д. Холдейном.

Полемика была посвящена судьбам научно-технического прогресса и тесно связанным с ними судьбам человечества. Ее начал Д. Холдейн своим публичным выступлением, которое он озаглавил так: «Дедал, или Наука и будущее».

По Д. Холдейну, Дедал олицетворяет собой, своей деятельностью грядущее науки и техники, судьбы их творцов. Но отчего же Дедал? Ведь именно он, если верить легенде, спроектировал знаменитый критский лабиринт, где поселился Минотавр, человек-бык, пожиравший людей…

Казалось бы, естественнее предпочесть Прометея, похитившего с неба огонь ради людей.

Нет, не то: он и ему подобные — божественные, неземные создания; их могущество, их таланты как бы положены им «по чину». А Дедал не бог, не титан, но каков он, этот простой смертный, мощью своего гения не уступающий богам! Пленник критского царя Миноса — гениальный инженер и ученый, скульптор и зодчий.

Самое популярное деяние Дедала делает его пионером бионики и воздухоплавания: ведь он изготовил искусственные птичьи крылья, дабы вместе с сыном взлететь в небо и таким образом бежать из «золотой клетки» Миноса.

Б. Рассел избрал другой символ будущего — судьбу Икара.

Трагическая участь мальчика общеизвестна: опьяненный сознанием своего могущества, он пренебрег мерами предосторожности и воспарил высоко-высоко, к солнцу. Жар светила растопил воск, скреплявший перья, крылья расклеились, и дерзкий ослушник рухнул в море.

Убитый горем отец возненавидел свое искусство, он проклял тот день и час, когда незрелому, неспособному трезво мыслить юнцу вручил могучие, быстролетные крылья…

Не так ли и наука, пусть даже движимая самыми благими намерениями, окрыляет неслыханными возможностями еще не доросшее до них человечество?

Явится она благословением или проклятием для человеческого рода — вот вопрос, который до конца своих дней считал «далеко не разрешенным» Рассел.