Фуга с огнём

— Вообще-то нас много, — я слегка смутился. Так ведь и есть — проведением конвента занимается множество людей. То, что я всё это координирую, не означает, что все лавры непременно мои.

— Не стоит скромничать, — добродушно прогудел граф. — В таком сложном деле как никогда нужны подвижники. — Ульянов вздохнул и выразительно развёл руками. — Полноте, батенька, и вам нет нужды скромничать. Лучше посоветуйте молодому человеку, к кому обратиться на сей раз. Я помогу, чем смогу, но инициатива должна исходить от народа. Власти должны увидеть, что культура сама пробивает себе дорогу!

— Охотно, охотно, — покивал Ульянов и добыл портсигар. — Курите? Нет? Замечательно. А я вот не смог пока отвыкнуть. Ну так вот, начну с тех, к кому вам ни за что не следует обращаться за помощью…

* * *

— Ты у меня молодец! — Мария сияла. Близнецы шумно и весело играли у себя с двумя дворовыми друзьями. — Теперь не только граф, но и сам Ульянов будет содействовать! Теперь точно всё получится!

— Получится, — согласился я. Была у меня мысль поинтересоваться у Марии, кто такой Ульянов-Ленин, когда жил и чем знаменит. Но вовремя пришла в голову идея этого не делать. Улучив момент, я добыл том энциклопедии… и да, значился там господин Ульянов. И всё, что я сегодня узнал, превосходно согласовывалось с написанным. Я, на всякий случай, решил не уточнять дела давно минувших дней — если честно, боялся новых неожиданных открытий. Графа Толстого и Владимира Ульянова пока было более, чем достаточно. Про революцию 1917 года я потом как-нибудь узнаю.

Так что это, сон? Или явь? Судя по тому, что я проснулся именно там, где заснул — рядом с улыбающейся во сне Марией — это был не сон.

Повод, сказал граф. Нужен веский повод. Что-то такое, что является символом культурного величия Сибири. Кандидатов много; в конце концов, есть множество выдающихся деятелей: писатели, художники, скульпторы. Однако нужно нечто особенное — такое, чего не было нигде.

Разработка

4

— Костя, так нельзя! — Мария протянула руку и выключила монитор. Ведь знает, что ничто не может разозлить меня сильнее. — Всё. Всё, я сказала! Сейчас же встань!

— Встал, — сердиться отчего-то не получалось. — Что дальше?

Она расплакалась, прижавшись ко мне. Вот этого я никак не ожидал. Мне стало неловко — не передать словами.

— Слушай, — она не сразу отпустила меня. — Ты изводишь себя. Знаю, знаю, что этот ваш конвент всего через три месяца. Ты хоть заметил, что иногда всю ночь сидишь за компьютером, а днём спишь у себя в офисе? А я? Я уже не нужна? А дети?

Вот как. И снова стало неловко — ещё труднее передать, чем пару минут назад. Я отступил, и неловко опустился на стул.

— Не извиняйся. — она шагнула ко мне и обняла за плечи. — Не умеешь. Тебя что-то тревожит, Костя. И… с того дня, как граф подписал тебе бумаги, ты по-другому ко мне относишься. Что случилось?

И я рассказал. Сам не знаю: близнецы были у бабушки с дедом, строили очередной звездолёт, чтобы лететь на нём в далёкую галактику. Мы дома одни, не считая кошки Заразы.

Мария внимательно всё выслушала. Не смеялась, не смотрела, как на полного идиота. А я рассказал всё, что знаю о графе Толстом, об Ульянове-Ленине, о Петре Столыпине и ещё десяти исторических персонах, которым здесь было нечего делать — но которые жили здесь, в двадцать первом веке, и самозабвенно трудились на благо России. Вот такие пирожки с котятами.

— Вот, — мы с ней уже были на кухне. — Хочешь — верь, хочешь — не верь, но для меня всё именно так.

— Потрясающе, — она смотрела мне в глаза. — Я верю, Костя. Мы же восемнадцать лет знаем друг друга. Ты знаешь, когда я привираю, я знаю — когда врёшь ты. Ты не врал. Ты считаешь, что говоришь правду.

Ну да, а что она ещё может сказать?

— Слушай. — Она сжала мою ладонь. — Смотри, все эти люди имеют отношение к конвенту, верно? Может, это просто переутомление? Ты так много над этим работаешь, больше остальных, вместе взятых! Не спорь! Может, это знак такой?

— К-к-какой знак? — я не заикался с семи лет. А до семи заикался так, что от сверстников спасения не было.

— Что это действительно очень важно. Смотри, мы во всех энциклопедиях смотрели! В Интернете всё отыскали, что могли. Все эти люди, которых, как ты думаешь, не могут здесь быть, на самом деле здесь. У тебя одного другая версия, верно?

Похоже, что так.

— Костя, — она села мне на колени. — Мы с тобой оба хороши. Я тебя иногда не замечаю, ты — тоже. Уже себя не переделать. Но я хочу тебе помочь.

— Как именно?

— Просто помочь, и всё, — она улыбнулась и поцеловала в макушку. — Ты ведь часто говорил, что мало людей, на которых можно положиться. На меня можно положиться.

— А как же… — Мария дизайнер. И чёрта лысого её так просто отпустят с работы: по её словам, она там тоже за пятерых пашет.

— А никак. Зачем такая жизнь, где мы друг друга только по утрам и замечаем? За меня не бойся. Берёшь в помощницы?

Такого взгляда я давно не помнил. Раза три или четыре в жизни она так смотрела. И становилось ясно: впереди испытания, но мы прорвёмся. И всегда прорывались. С боями, но прорывались.