Фрунзе

— Совершенно верно. Совсем незачем было именно сейчас отправлять Чапаева в Академию, — сказал он. — Поучиться он еще успеет, а время не ждет. Умеет бить белых, пользуется авторитетом, любовью— значит, самое здесь ему место в эту горячую пору!

Через несколько дней после этого разговора, разбирая документы, оставшиеся после Линдова, Фрунзе нашел нераспечатанный пакет, видимо уже не заставший погибшего члена РВС. Командарм вскрыл его, бегло пробежал глазами, потом вслух прочел Куйбышеву:

— «Многоуважаемому товарищу Линдову.

Прошу Вас покорно отозвать меня в штаб 4-й армии на какую-нибудь должность командиром или комиссаром в любой полк. Преподавание в академии мне не приносит никакой пользы, что преподают, я это прошел на практике… Вы знаете, что я нуждаюсь в общем образовательном цензе, который здесь я не получаю, и томиться понапрасну в стенах я не согласен… Прошу еще покорно не морить меня в такой неволе… Я хочу работать и помогать вам… Так будьте любезны, выведите меня из этих каменных стен.

Уважающий Вас Чапаев».

— Как, выведем Василия Чапаева из каменных стен, Валериан Владимирович? — спросил Фрунзе.

— Обязательно выведем, — улыбаясь, в свою очередь, подтвердил Куйбышев. — Чапаев словно читал наши мысли.

Но уже через несколько дней, входя в штаб армии, Фрунзе заметил сидящего в приемной человека в белой папахе с красным донышком, обычной у уральцев. Фрунзе не обратил на посетителя особого внимания и прошел к себе в кабинет.

Человек в белой папахе вскочил с табурета и бросился к адъютанту:

— Кто это прошел? Командарм Фрунзе?

— Да, он, — ответил адъютант и не успел опомниться, как человек в папахе был уже в кабинете командующего армией.

Вытянувшись в струнку и приложив руку по всем правилам к папахе, он отрапортовал:

— Имею честь явиться… Бывший начдив, командовал Николаевской дивизией… Василий Чапаев…

Фрунзе тоже поднялся, приветствуя героя.

— Здравствуйте, товарищ Чапаев. Рад вас видеть… Ну, так как же каменные стены? — спросил он, посмеиваясь. — Не удержали они вас?

— Трудно мне в академии, товарищ командующий… — смущенно и откровенно ответил Чапаев. — Невмоготу стало… Все мои ребята, выкормыши мои, которых я боевому искусству обучал, с врагами Советской республики здесь дерутся. А я, их командир, сам вроде как за партой оказался, на положении ученика… Учат, конечно, неплохо — военной топографии, фортификации, стратегии, тактике, тому подобное… Но вот как-то спрашивает меня профессор: «Где река Неман течет и какое она имеет историческое значение?» Подумал я недолго, да и ляпнул: «Где Неман течет, — отвечаю, — это я знаю. На этой реке я три года немцев бил в первую мировую да два Георгия получил, а вот знаете ли вы, товарищ профессор, где река Солянка протекает?» Он так на меня и уставился… А я дальше: «Не знаете, — говорю, — товарищ профессор? Очень жалко. На этой, — говорю, — самой реке Солянке сейчас весьма серьезные события происходят… Красная Армия здорово, — говорю, — бьет белых на этой самой Солянке».

Фрунзе не мог сдержаться:

— Солянка против Немана!.. — почти до слез смеялся он.

И, сразу перейдя на деловой тон, сказал:

— Ничего, Василий Иванович… Назначим мы вас сейчас командиром Александров-Гайской бригады, с тем чтобы эту бригаду вы развернули в дивизию. Кроме прежних полков, в эту новую дивизию войдет, вероятно, также Иваново-Вознесенский полк, земляки мои, ткачи, пролетарская гвардия. Бойцы надежные.

Новый командарм Михаил Фрунзе быстро стал предметом удивления для военспецов штаба фронта, Им было известно, что он не имел военного образования, но все его действия говорили о большой полководческой эрудиции.

Под руководством нового командарма 4-я армия в короткий срок буквально переродилась. Она стала крепко спаянным, дисциплинированным, боевым организмом.

Шаг за шагом Фрунзе отвоевывал у белоказаков широкую степь между Волгой и Уралом, оттесняя белых все дальше и дальше к югу.

Эти успехи позволяли рассчитывать на то, что после освобождения Уральской области можно двинуть красные войска на помощь Туркестану. Для этой цели по идее Фрунзе и была сформирована Южная группа войск, состоявшая из 4-й армии, восьмиполковой Оренбургской стрелковой дивизии (впоследствии 31-й) и кавбригады.

Оренбургская дивизия и кавбригада положили основание новой, Туркестанской армии.

7 марта Фрунзе радировал в Туркестанский Центральный исполнительный комитет (Туркцик):

«Волею Рабоче-Крестьянского правительства Российской Республики я назначен командующим армиями Южной группы Восточного фронта, включающими и Туркестанские войска. В ближайшем будущем… войска прибудут на помощь героям-бойцам Туркестана, доселе не опустившим красного флага и отбившим все яростные нападки врагов. Я приветствую в вашем лице трудящиеся массы всех народностей Туркестана. Прошу передать мой особый привет трудовому населению моей родины — Семиречья и моего родного города Пишпека. Как уроженец Туркестана, приложу все усилия к тому, чтобы желанная помощь пришла к вам как можно скорее. С социалистическим приветом…»