Фронты

Между тем, разведка, которая пила сидр в обозе, донесла, что вдали виднеется деревенька, с виду самым доподлинным образом напоминающая Отсосовку. Ранее, года четыре назад, она была брошена на произвол неприятеля — разжалованного генерала, ныне прапорщика, Базанова, и вот теперь дивизия снова вышла на эти видные рубежи. За все это время прапорщик Базанов так и не сумел настигнуть неуловимую дивизию Секера, которая скиталась теперь по Пределам Империи, вступая в жаркие схватки с прорастающими вокруг врагами.

Поручик Слонов продрал глаза, долго отвинчивал фляжку, а потом пил, далеко запрокинув лысеющую голову. Самой лысины из-за фуражки видно не было, мы упоминаем о ней из любви к важной исторической детали.

Наконец Слонов хмыкнул и неприлично выругался, что делал всякий раз, прежде чем отдать какое-нибудь распоряжение.

— Дивизия! Слушай мою команду! Я, тля, дважды повторять не буду! Сто-ой!!! Ать-Дэва!

По степи пронесся лязг тел и оружия. Казалось, огромный железный воин споткнулся и упал замертво. Поручик Слонов обернулся на своих солдат, лицо его было надменно и сурово, и теперь было отчетливо видно, что взводный изрядно постарел.

45

Затоптав огороды вокруг деревни Отсосовки и конфисковав все запасы сидра, дивизия расползлась на постой по дворам. Не обошлось без некоторых эксцессов, однако, мародерство было подавлено в зародыше, а недовольные гусары посажены под арест в передвижной дивизионный сортир.

Дивизия Секера ожидала смертельного боя с превосходящими силами противника и терпеливо ожидала его в Отсосовке с минуты на минуту. Посему контр-обер-лейтенант Кац и поручик Забибуллин были направлены с сотней пехотинцев в дозор к старым окопам, получив при этом самые суровые наказы поручика Слонова — при появлении неприятеля стрелять.

В хате деревенского старосты, где поселился поручик Адамсон, к вечеру собралась вся олигархия в лице поручика Слонова, адъютанта Секера услужливого, но хитрого Палыча и молодого конвоира Сережи из-под Санотряпкино, охранявшего бочки с дивизионным сидром. Корнета Блюева сюда не позвали. Недавняя контузия отбросила его умственное развитие лет на десять назад, и он стал заметно не в себе. Потому офицеры старались с ним не водиться.

Расположившись за длинным и широким дубовым столом, занимавшим почти всю горницу, они хлестали отбитый у самурайцев сидр, щедро разбавляя его водкой.

Палыч, адъютант полковника Секера, был красен лицом и уши его пылали от постоянного желания выпить. Изредка уважаемый всеми за смекалку Палыч смахивал даже на денщика — куда только девалась штабная выправка и срисованные с Секера аристократические манеры! Правда, все знали, как досталось Палычу, как много пережил он в Южной Швеции, многих пережил Палыч.

Сам предводитель и кумир офицеров — полковник Секер лежал серьезно раненый и в то же время при смерти в небольшом сарае, стоявшем неподалеку. Он бредил, а сидевшая рядом бабка-повитуха по имени Анжелика вытирала с его губ выступавшую пену. По всем признакам было заметно, что полковник плох.

Тем не менее у поручика Адамсона пили без перерыва. После шестой бутылки разговор зашел, как обычно, о женщинах.

— Помню как-то раз, это еще при адмирале Нахимовиче было, — заговорил поручик Адамсон, лениво развалясь на скамейке и закинув босые ноги на стол, — встречает меня как-то Софья, невеста прапорщика Базанова… Это когда он еще был генералом и хотел на ней жениться…

— Императрица?! — смекнул встрепенувшийся конвоир Сережа, недослышав. Был он вспыльчив и наивен как дитя — запросто мог дать по лицу и без всякого повода.

— Это я, знаешь ли, так, — вежливо ответил поручик и нахмурился. Сережу он боялся. — Я ей, значит, говорю: "Мое почтение, Софья!", а она мне: "Да виделись давеча, поручик. Базанов куда-то поехал, пойдемте, что ли, на сеновал…" — Ну и понеслось… Я ей, значит…

— Врешь, — сказал Палыч, зевая.

— Вру, — поручик послушно мотнул головой. — Все не так было, я вспомнил. Она мне: "Здравствуйте, поручик Адамсон!" А я ей — "Пойдем на сеновал, порезвимся, что-ли"… Ну, мы пошли, значит — и как понеслось!..

— Да врешь ведь, врешь, — настаивал невозмутимый Палыч.

— Вру, — согласился поручик и заплакал. — Не любят меня женщины, разве найдешь их где!..

— Да за что тебя любить? — тут же вскричал Сережа, задетый, как казалось, за живое. — Тебя же бить надо! По роже! Ногами!

Адъютант Палыч снисходительно улыбнулся, наблюдая за их трепотней. Он стащил с себя изящные, расшитые узорами, портянки и завалился на пуховой диван, доставшийся ему от толстой жены здешнего сторосты.

— Ядрена вошь! — устало промолвил он.

Потрепавшись, все снова стали пить и были уже изрядно хмельные, когда в хату влетел бывший в дозоре гусар, это был кавалерист Стремов.

— Тревога! Базановцы! По коням! — закричал он в волнении.

— Не обращайте внимания, — лениво предложил на это поручик Адамсон. Это же кавалерист Стремов! Он как напьется, так у него всегда «тревога», или пожар начинается, и всегда "по коням"… Я по себе знаю…

— Я сказал — по коня-я-ям!! — снова заорал возбужденный Стремов. Изо рта его пошла густая желтая пена.