Фронтовые ночи и дни

— Да, Павел Васильевич, забудем этот разговор.

Я поднялся и пошел готовить взвод к маршу.

В марте 1944 года в бою с немцами, вырвавшимися из корсунь-шевченковского котла, Лобанов был ранен и отправлен в госпиталь. Больше нам встретиться не пришлось.

Но главное, я теперь знал, что Павел Андреевич Лебедев честно погиб в боях под Сталинградом, пытаясь выбрать более удобную и безопасную огневую позицию для батареи.

Итальянское каприччио

Потом, уже до конца войны, таких изнурительных боев я не помню. Были тяжелые бои на Орловско-Курской дуге, жестокие бои под Корсунь-Шевченковским, под Яссами, не менее жестокие бои за Варшаву, особенно за Берлин. Но таких, как бои за Сталинград, не было. Возможно, изменилась и наша психология. Солдат, отступавший от самой государственной границы до Волги, — не чета воину, который разгромил врага под Сталинградом и круто повернул весь ход войны.

Все лето стояла изнурительная жара. Раскаленный воздух, смешанный с дымом и пылью, ни днем ни ночью не давал пощады, першил в горле, забивал нос, глаза.

Пылью покрывалось все — одежда, машины, мелкий и жухлый кустарник в балке, где мы стояли, трава… Степи под Сталинградом бедны водой, и мы не имели возможности даже умыться.

Воду привозили ночью, и расходовалась она как малодоступный деликатес. Кормили солдат в основном ночью — один раз в сутки, остальное в лучшем случае выдавалось сухим пайком. Самолеты немцев постоянно барражировали над степными дорогами, и кухня не могла к нам добраться — обязательно разбомбят. Сухой паек и недостаток воды были не меньшим испытанием, чем бои.

Наш 86-й минометный полк, недавно сформированный в Москве, был придан 66-й армии, оборонявшейся севернее Сталинграда, и дислоцировался в балке в четырех километрах северо-западнее Давыдовки. Потом мы сменили место дислокации, передвинувшись на четыре километра правее, в «балку с кустарником».

В сентябре 1942 года 66-я армия пыталась нанести удар по правому флангу 60-й моторизованной дивизии немцев, чтобы облегчить положение частей, обороняющихся в Сталинграде. Дивизион изо дня в день долбил противника залпами в шестьдесят четыре снаряда по северо-западным отрогам балки Сухая Мечетка, пытаясь огнем поддержать атаки 246-й танковой бригады, но мы так нисколько и не продвинулись вперед, хотя и отвлекли какие-то силы немцев от города на Волге.

Пятнадцатого сентября наш полк вместе с пятью другими полками гвардейских минометных частей был передан 1-й гвардейской армии. Весь сентябрь части этой армии, а также 66-й и 24-й армий на фронте от Самофаловки до Ерзовки штурмовали немецкие позиции с задачей восстановить общую с Юго-Восточным фронтом линию обороны, отвлечь на себя силы противника, наступающего на Сталинград. Ежедневно дивизион четырьмя-пятью залпами накрывал позиции немцев. Авиация противника тут же давала нам сдачи. Полк нес большие потери.

Двадцать девятого сентября командир полка подписывает приказ, где предусматривается поддержать огнем части 1-й гвардейской армии, которая имеет задачу с утра тридцатого «перейти в решительное наступление, опрокинуть и уничтожить впереди стоящего противника и соединиться со славными защитниками Сталинграда».

— К четырем часам утра иметь на каждую боевую машину по три залпа М-13 и два залпа М-20. Боеприпасы подвезти ближе к огневой позиции и замаскировать в ровиках, — приказал командир.

Противник на участке 1-й гвардейской армии подтянул огневые средства, оборудовал дзоты. Видимо, знал о готовящемся ударе. А может, это было следствием того, что 1-я гвардейская армия весь сентябрь штурмовала немецкие позиции.

Накануне, очевидно, в порядке подготовки наступления, мы ночью снарядами М-20 батареей дали залп по командному пункту немцев. Залп дали удачно.

Утром начали артподготовку. После получасовой артиллерийской обработки вражеских позиций части 1-й гвардейской и 24-й армий начали наступать. Однако, несмотря на то что в течение дня полк то подивизионно, то отдельными батареями давал залпы по обороне противника, вперед наши части продвинуться не смогли. Единственным немаловажным фактом явилось то, что наши войска своими действиями оказали огромную помощь армиям, удерживавшим Сталинград.

Между тем наступили холода. По ночам уже подмораживало. Военные успехи не радовали, настроение безнадежности появлялось то у одного, то у другого. Старший лейтенант политрук Кочурин, душевный и остроумный человек, все дни проводит в орудийных расчетах, пытаясь поднять моральный дух солдат.

Весь октябрь наши войска вели напряженнейшие бои, стараясь удержать оборону. С не меньшим ожесточением немцы бросали в бой все новые и новые резервы, пытаясь опрокинуть советские войска в Волгу. К концу октября резко похолодало, начались моросящие дожди с ночными заморозками.

В один из таких ненастных дней, второго ноября, как-то приходит политрук Кочурин. Он не то что мы — салаги, ему уже за сорок. Хитро улыбается. Мы же с недоумением смотрим на него.