Фронтовик. Убить «оборотня»

Арапов налил из графина воды. Когда подозреваемый пил, его зубы мелко стучали о стакан. Внезапно он швырнул стакан в Арапова, сунул руку в карман и, выхватив пистолет, заорал:

– Волчары позорные!

Но выстрелить он не успел – среагировал Андрей. Он ударил его в кадык ребром руки и добавил по шее кулаком. Пистолет выпал из руки Морозкина, а сам он засипел и согнулся.

Андрей вытащил из брюк преступника брючный ремень, завел его руки за спину, ловко связал и усадил Морозкина на стул. Взяв со стола карандаш, он поддел им пистолет за спусковую скобу и положил его перед Араповым:

– Пальчики снять вполне сгодится.

– Ловок ты, Андрей, людей вязать.

– Сколько на фронте «языков» взято! И быстро надо, чтобы через «нейтралку» к своим успеть, пока немцы пропажу не обнаружили да из минометов не накрыли.

– Так, гражданин Морозкин – он же Фандера… Хотя неизвестно, какое ваше настоящее имя-отчество, я повторяю вопрос: когда и где вы служили у немцев?

После неудавшегося нападения Морозкин как-то сдулся, лицо его посерело. Видно, он понял, что сопротивляться бесполезно, улик против него много.

– В полиции служил, в Минске. Как в плен попал в сорок втором году, так к полицаям и пошел. Думал, хана Союзу, немец на всех фронтах прет. А у нас? Элементарного – патронов, винтовок на всех в роте не хватало. А я жить хотел!

Арапов, до этой минуты писавший протокол, поднял голову и показал пальцем на Андрея:

– Его в армию сразу после школы призвали. Молодой пацан, мальчишка совсем. Думаешь, ему не страшно на войне было или он жить не хотел?

Андрей в первый раз видел всегда спокойного Арапова возбужденным.

Сыщик уселся на стул перед Морозкиным:

– Поясните, зачем, из каких побуждений вы убили Тищенко?

– Да из-за перстня же! Ему цены нет! А Тищенко даже не понял, какое сокровище у него в руках.

– Где пистолет взяли?

– На барахолке купил – всего-то тридцать червонцев. Я уговаривал Тищенко продать перстень, он уперся, ну и пришлось…

– Где перстень находится сейчас?

– Вы сыскари – вы и ищите.

– Думаю, перстень сейчас на Чистопрудном бульваре, у Ивана Самойленко.

Глаза Морозкина злобно сверкнули:

– Все-то вы знаете!

Арапов написал протокол и подвинул его Морозкину:

– Подпишите.

Андрей сначала обыскал задержанного – во избежание новых эксцессов, потом развязал ему руки.

Морозкин внимательно прочитал каждую страницу и расписался:

– Что теперь со мной будет?

– В камеру пойдете, потом мы вас чекистам передадим. Думаю, по их линии вас давно разыскивают.

Арапов нажал кнопку под столешницей, вошел конвоир.

– В камеру его.

– Руки за спину, по сторонам не глядеть. Вперед! – скомандовал конвоир.

Морозкина увели, а Арапов стал крутить диск телефона:

– Александр Михайлович, здравия желаю, Арапов беспокоит. Дело Тищенко – самоубийство в Лялином переулке – раскрыто. Арестован некто Морозкин. Нет, в суд передавать не будем, оказалось – он в полиции немцам служил. Надо сообщить чекистам, пусть они его крутят. Думаю, там серьезные статьи будут. Да, да, хорошо.

Арапов положил трубку.

– Начальству доложено. Сейчас подошьем все бумаги в дело – не сегодня завтра его от нас заберут. Гнида! В полиции бесчинствовал, небось. И в Москве не успокоился, Тищенко убил. Андрей, езжай на Чистопрудный, и при понятых, как положено, под протокол изыми перстень. Тогда в деле можно будет поставить точку.

– Постановление на обыск есть? Полагаю, Самойленко тертый калач, спросить может. Пьянь, конечно.

– Постановление я сейчас подпишу. Зайдешь к дежурному прокурору, пусть завизирует.

Пока Андрей бегал с бумагами, наступил конец рабочего дня. Как не хватает времени!

Он сел на трамвай – все быстрее, чем ногами.

Понятыми пригласил двух доминошников.

Дверь открыл помятый, явно с похмелья, Иван. Он увидел Андрея и двух доминошников в качестве понятых и попытался закрыть дверь, но Андрей успел поставить ногу в дверной проем.

– Гражданин Самойленко? – строго спросил он.

Обычно обращение «гражданин» и официальный тон сразу показывают, что это говорит представитель власти.

– Ну?

– Мы к вам с обыском, вот постановление. – Андрей вытащил из кармана и развернул лист бумаги.

Иван попытался прочитать, но, похоже, не смог; однако синяя печать произвела впечатление.

– Чего надо?

– Для начала – впустить нас в квартиру.

Андрей сделал шаг вперед, и Иван вынужден был отступить на шаг, и потом и вовсе попятился, пропуская его.

Понятые вошли следом.

– Предлагаю вам добровольно выдать то, что принес вам гражданин Фандера. Надеюсь, вы знаете такого?

– Семен, что ли?

– Он самый.

– Нет у меня ничего.

– Если найдем, пойдете подельником по делу.

– Он что, стянул у кого-то вещи?

– Серьезнее. Он обвиняется в убийстве и краже.

Иван, хоть и был с тяжкого похмелья, сообразил, что статья серьезная, и вытер ладонью враз вспотевший лоб.

– Вот же сволочь, так подставить! Мне попить надо.

– Пейте.

Иван прошел на кухню. Андрей направился следом – вдруг Иван попробует уничтожить улику? Скажем, выкинет в форточку.

Иван открыл кран, нагнулся и прямо из крана напился, шумно прихлебывая. Руки его тряслись. И запашок был тяжелый.