Фронтовая любовь

* * *

– …А вы не так уж и постарели, русские монстры!

– Ты тоже.

– Что тоже, Дим? Тоже монстр или тоже не постарела?

– И так и так.

– Хорошая шутка! – расхохоталась Пруденс.

Русско-американская компашка переместилась из бара в расположенный в саду отеля ресторан Nawafeer. Длинный, нескладный парнишка Боб (как выяснилось – оператор-стажёр Мак-Ги) с самого начала застолья почтительно помалкивал, хотя ему, время от времени, и хотелось вставить словечко, обозначая свое участие в разговоре. Но – увы! В этой компании он был не то чтобы чужаком, но явно – не своим. А потому, чтобы загасить ощущение собственной лишности, преувеличенно-активно налегал на восточные закуски. А ещё больше – на араку…

Пруденс отхлебнула большой глоток пива из высокого запотевшего бокала, с удовольствием затянулась сигаретой и немного лукаво посмотрела на Элеонору:

– Это сколько ж лет-то прошло? С Ирака?

– Даже не начинай! – нахмурилась та. – Слишком много.

– Детка, Эл, уж не тебе-то переживать! Ты-то у нас здесь самая младшенькая за столом. Учитывая, что мой малой теленочек пока не в счет.

– Не знаю, насколько он «малой», но стакан держит вполне по-взрослому, – усмехнулся Митя.

– В самом деле, Боб! Не налегай на спиртное! – спохватилась Пруденс с интонациями заботливой мамаши. – Лучше вот попробуй.

– Что это? Выглядит как-то…

– Это ближневосточный хумус. Пюре из гороха особого сорта.

Боб Ли опасливо покосился: сперва на экзотическое блюдо, а затем на сидящую напротив не менее экзотическую троицу представителей страны-агрессора.

– Мисс Мак-Ги! У этих русских такой странный акцент. Я далеко не всё понимаю из того, о чём они говорят и почему смеются.

– А тебе пока ничего и не нужно понимать, мальчик. Просто сиди и наблюдай. Когда ещё увидишь сразу трёх русских профи в одном месте?

В ответ Боб обиженно засопел, а Пруденс лишь теперь вспомнила, что не представила мальчонку официально.

– Кстати! Парни, Эл! Его зовут Боб Ли, а папа у него – конгрессмен. Пол, не надо так оживляться! Поверь, не все американцы пидорасы! – последнее слово Пруденс произнесла по-русски.

Не понимая причины смеха, громыхнувшего после объявления его имени, Боб надулся ещё сильнее и под шумок опрокинул в себя еще одну рюмку.

– Ну, про Пола я более-менее слышала. Он у нас часто бывает, его любят наши каналы приглашать.

– Да иди ты?! – удивился Митя.

– А как иначе? Прогрессивный русский журналист, жертва гомофобии.

– А! Ну да, ну да. Конечно. Вопрос снимается.

– Даже я парочку сюжетов с ним видела. Хотя, как ты знаешь, Дим, телевизор не смотрю… А ты как, Эл?

– А я вышла замуж и родила двоих сыновей.

– Да-да. Удачно вышла. За русского олигарха.

От такой осведомлённости у Элеоноры глаза на лоб полезли.

А Пруденс, невозмутимо отхлебнув пива и закурив новую сигарету, столь же невозмутимо докончила:

– ЦРУ приглядывает за тобой, детка! А у меня в этой конторе любовник. Был.

Изумлённое молчание Элеоноры красноречивее любых слов выдало, что детка на шутку купилась.

– Расслабься, Эл! Я пошутила. Ты же сама про себя всё рассказала в интервью этой идиотке из «Ньюсуика». И про мужа, и про детей, и про карьеру. Заместитель главного Босса на канале! Просто американская мечта… в русской версии.

Медвежонок прыснул, а раздосадованная Элеонора поспешила перевести стрелки:

– Да что мы всё – обо мне да обо мне? Расскажи-ка лучше о себе, звезда?

– Карьера Мак-Ги развивалась неровно, – в телевизионном ритме начала перечислять Пруденс. – Пулитцер за Ирак, премия Джорджа Полка за Афганистан. Езда в нетрезвом виде, чудом не попала в закрытый федеральный наркологический центр… Потом снова Пулитцер. Потом сексуальный скандал на канале и клиника Мидоус, штат Аризона…

Услышав название родного штата, уже клюющий носом Боб встрепенулся:

– Вау! Аризона! Аризона – ка-ра-шо!

– Аризона форева! – среагировал Митя и вскинул кулак в приветствии «Рот-Фронт!»

– Бедный мальчик. Ему с нами скучно, – сочувственно поцокал языком Медвежонок. – Да, Дэнс, так что там за клиника?

– А! Там как бы лечат от сексуальной зависимости. Но не верьте. Там такое… Короче, там меня растлили окончательно. У нас ведь как? Если кто-то что-то рассказал про тебя – главное не спорить. Надо просто принять вину и вынести стыжение.

– Вынести, прости, чего?

– Это когда тебя чморят, как распоследнюю суку. А потом заставляют лечь в клинику к похотливым жуликам, и тогда, быть может, у тебя ещё будет шанс. Поскольку я цветная – мне шанс дали. Была б я белым мужиком – всё, жопа! Но я уже не на CNN, я теперь на «Фокс Ньюз», но пока еще в седле. И – вся в кредитах. Эта наша программа излечения сексуальной зависимости «Нежный путь» – путь к полному разорению [9]…

– Пруденс, пардон муа, а в чём твоя э… э… э… секс-зависимость выразилась? – обалдело уточнил Медвежонок.

– Ну, якобы я грязно приставала к стажёру и стажёрке.

– А… а это было действительно грязно?

«Медвежий» вопрос прозвучал настолько серьезно, что сперва Пруденс, а следом и Митя с Элеонорой принялись ржать как ненормальные.

Отсмеявшись, американка утёрла глаза и повернулась к Мите.

– Дим? А что про тебя? Карьера?