Фронт без тыла

Он признавал только один вид личного оружия — ручной пулемет Дегтярева. Знал его до мелочей, всегда содержал в идеальном порядке. На партийной конференции комиссар отряда имени Бундзена Ступаков говорил об обязательстве Героя Советского Союза Михаила Харченко обучить свое подразделение обращению со станковым пулеметом. Так вот, Плохой тоже не терял времени даром. Свое отношение к пулемету он настойчиво прививал бойцам разведроты, и в результате она имела вскоре на своем вооружении столько РПД, сколько в других ротах никогда не было.

Огневая мощь подразделения Плохого была так велика, что позволяла его роте совершать рейды, на которые мог решиться даже не всякий отряд.

Другой пример, прямо противоположный, касается Бучнева, командира одного из наших отрядов. Того самого Бучнева, которого весной я разоружил и арестовал по приказу Васильева в районе озера Цевло.

В дни, о которых я веду сейчас рассказ, Бучнев получил задание атаковать вражеский гарнизон в деревне Городовик и уничтожить его. Проведя впоследствии разбор этой операции, штаб полка обнаружил в руководстве ею массу грубых ошибок: Бучнев не обеспечил тщательной и своевременной разведки, безграмотно распределил силы, неправильно выбрал время начала налета. В ходе боя командир потерял всякую возможность управлять им, отряд понес значительные и совершенно неоправданные потери. И в довершение всего Бучнев доложил штабу полка об успешном выполнении задания.

Может быть, раньше, в первые дни войны, мы бы и лжи не заметили да и вообще не были бы так строги. Но теперь было другое время. Мы не могли позволить себе неудач по вине собственных командиров, мы были уже настолько сильны и опытны, что даже оправдания превосходством противника во внимание почти не принимались. В описанном же случае вывод мог быть только один: командир не соответствует своему месту. И Бучнев был разжалован в рядовые.

О том же, что слова «повышать бдительность» в решении конференции были наполнены для нас совершенно конкретным смыслом и содержанием, свидетельствует такой эпизод. Как-то в штаб полка были доставлены с одного из наших заслонов два парня, разыскивавших, по их словам, партизан, чтобы вступить в наши ряды. Им было лет по двадцать, здоровьем и ловкостью бог их не обделил, оба производили хорошее впечатление. Но была в их рассказе одна деталь, которая заставила насторожиться. По их словам, шли они из дальних деревень, — мы о них могли и вовсе не слышать. Но в конце марта наш полк находился как раз в том районе, и, по имевшимся у нас сведениям, обе названные деревни были самым настоящим осиным гнездом предателей. Такое тоже бывает. Деревни — как люди: они тоже могут страдать тяжелыми пороками. Чем можно объяснить позорную печать предательства, легшую на села, о которых идет речь, весной сорок второго года, я не знаю, но факт оставался фактом и не обращать на все это внимания было нельзя.

Впрочем, относительно двух пришедших к нам парней можно было и ошибиться. Ведь даже если известно, что из десяти жителей села девять предатели, поднимется ли рука вешать ярлык и на десятого на том лишь основании, что таковы остальные? Мы так поступать не могли. Но и излишней доверчивостью мы не страдали.

Детективные истории — это не тот жанр, в котором я хотел бы попробовать свои силы. Буду поэтому краток. Прошло несколько дней, и Алексей Иванович Пушкин, уполномоченный особого отдела, положил передо мной фотографию: двое новых наших знакомых среди таких же, как они, смеющихся молодых людей. И все в гитлеровской форме. Глупо, конечно, тащить с собой к партизанам такую «визитную карточку». Но мне ли отвечать за оплошности наших врагов!

У них было задание, проникнув в полк, снабжать гитлеровцев информацией о наших силах, вооружении, планах и действиях. Указанный ими «почтовый ящик» Пушкин впоследствии попытался использовать для дезинформации противника, правда, не помню, насколько успешно. А конечной целью заброски к нам двух этих подонков было физическое уничтожение командования полка, а если представится такая возможность, то и командования бригады.

В те дни предательство пресекалось одним способом — пулей.

* * *

Хочу познакомить читателя с документом из числа тех, которые обычно в воспоминаниях партизан не фигурируют, и, на мой взгляд, совершенно напрасно. Это письменное распоряжение, полученное мной из штаба бригады.

«Командиру 1 п. полка. Комбриг приказал:

С получением сего представить сведения о количестве в Вашем полку скота по форме:

1. Крупный рог. скот а) всего коров б) дойных

2. Овец и коз

3. Лошадей

16.07.42.

Пом. нач. штаба Рябов».[38]