Фронт без тыла

Гроб с его телом привезли в Валдай, и все бывшие в это время здесь партизаны вышли проводить комбрига в последний путь. Похоронили его в самом центре города, перед зданием Дома культуры. Был траурный митинг. Один за другим поднимались на трибуну люди, говорили о том вкладе в партизанскую борьбу с гитлеровским фашизмом, который внес Николай Григорьевич. С первого дня войны в тылу врага он не выпускал оружия из рук, смело, честно и беззаветно служил народу, который это оружие ему доверил. Мы не скрывали слез. Мы поклялись навсегда сохранить в своих сердцах память об этом человеке стойком солдате Родины, отдавшем за нее свою жизнь и никогда не помышлявшем ни о каких для себя привилегиях, кроме безусловного права бороться против ее врагов.

Сохранились и были впоследствии опубликованы некоторые из писем Васильева к семье. Вот одно из них, к жене, написанное 10 октября 1942 года — как раз в те дни, о которых я писал выше: у Николая Григорьевича были тогда огромные неприятности. Но он ни словом не обмолвился о несправедливости, яд которой отравлял ему душу.

«Здравствуй, Нина!

Сообщаю тебе о том, что я жив и здоров.

За последние два месяца мною и моими товарищами много прожито и вряд ли может повториться в жизни… Только русский народ в борьбе за Родину-мать в состоянии драться и переносить такие тяжести и нечеловеческие лишения. Мы дрались с фашистскими гадами до последнего патрона, до последнего вздоха, но мы вышли победителями.

Я отдыхаю вместе с товарищами. Как только встану на ноги и окрепну, приеду к тебе. Прошу тебя, мать и отца не волноваться за мое здоровье. Ничего страшного не произошло — несколько недель находились в тяжелых условиях, но фашистов били без устали. Немного истощал и простудился, как только поднимусь и окрепну, так скоро буду у тебя.

Температура у меня нормальная, потихоньку начинаю ходить, ноги окрепли. Еще раз прошу тебя, мать и отца не беспокоиться за мое здоровье, силы восстановлю быстро.

Скоро настанет час, когда мы будем вместе.

Твое письмо получил, спасибо.

Ну вот, кажется, все. Ждите! Скоро буду в Оринах.[78]

Целую, Коля».[79]

Приехать к жене, работавшей в одном из военных госпиталей, он так и не смог. Не успев излечиться от той болезни, о которой писал, Васильев снова повел свою бригаду в тыл врага…

На траурном митинге была зачитана радиограмма:

«26 марта 1943 г. Мы не имеем возможности сегодня своими руками увить венками и обложить цветами могилу своего замечательного командира, но придет время, эта могила будет святым местом для нас.

Клянемся перед прахом друга и боевого товарища высоко держать честь Второй партизанской бригады. Наш грозный удар по врагу, уничтоживший 608 фашистов в последнем бою, — это боевой салют у могилы нашего любимого Николая Григорьевича Васильева.

По поручению партизан и партизанок 2-й бригады

Рачков, Орлов».[80]

Николай Григорьевич ушел из жизни очень рано. Я уверен, что, доживи он до конца войны, — и не было бы среди, ленинградских партизан человека более заслуженного, уважаемого, известного и любимого всеми.

Он не узнал, что Родина отметила его заслуги высшей наградой — званием Героя Советского Союза. Какое безжалостное слово — «посмертно». Пусть же вечно живой будет память о нашем комбриге!

В КОНТРОЛИРУЕМОМ ПАРТИЗАНАМИ РАЙОНЕ

1943 год, февраль — июнь