Фронт без тыла

Наш отдых в Валдае был недолгим. Буквально на следующий после нашего возвращения день я был вызван в оперативную группу Ленинградского штаба партизанского движения на Северо-Западном фронте. Группой руководил партийный работник, заместитель заведующего военным отделом обкома ВКП(б) Василий Порфирьевич Гордин. Он подробно рассказал мне о судьбе 2-й партизанской бригады, штаб которой вместе с остатками 3-го и 5-го полков вышел в советский тыл 22 сентября. 2-й полк пересек линию фронта в середине октября. Вырваться из кольца окружения в новые районы помимо нашего полка сумели 4-й — в Пожеревицкий район и часть 5-го — в Дновский район. Подразделения, находящиеся в советском тылу, сейчас переформировываются, и уже скоро пополнившая силы 2-я бригада вновь отправится за линию фронта.

Рассказывал Гордин и о рейде бригады Германа, которая, как и мы, ушла на юг, причем параллельно нашему маршруту, только немного западнее. Узнал я и о судьбе 1-й особой бригады, 4-й бригады и других партизанских подразделений. Все они находились в это время в трудных условиях и не могли пока твердо закрепиться в назначенных Ленинградским партизанским штабом районах. Обстановка, таким образом, была чрезвычайно сложной.

Слушая Гордина, я ни минуты не сомневался в дальнейшей судьбе своего полка. Мне казалось, что после пополнения (правильнее, конечно, было бы называть это формированием нового полка, — слишком мало нас вернулось) нам предложат выехать в деревню Марево на соединение со своей бригадой, находившейся сейчас там. А поскольку район действия 2-й ЛПБ оставался прежним, я был твердо уверен в том, что вскоре вновь окажусь в Партизанском крае. Однако на этот раз ошибся.

Когда речь зашла о судьбе полка, Василий Порфирьевич неожиданно для меня сказал:

— Ленинградский штаб предполагает создать на базе твоего полка новую бригаду. Как ты к этому относишься?

Честно сказать, такой поворот дела был неожиданным. Создавать бригаду на базе нормального полка — это куда ни шло, но ведь наш полк нормальным мог назвать разве что очень легкомысленный человек: после того как раненые и больные оказались в госпиталях, в строю остался, по сути дела, один штаб. При таком положении хотя бы полк-то возродить — и то хорошо, а тут бригада… С другой стороны, я понимал, конечно, относительность названий: выше были приведены некоторые цифры, характеризующие численность бригад того времени, она ведь зачастую была меньшей, чем численность нашего полка. И такое положение, кстати, было связано не только с боями за Партизанский край, в ходе которых мы несли очень большие потери (бригада Германа, например, потеряла тогда свыше четверти своего состава). В более поздние времена бригады тоже имели иногда катастрофически малую численность: 1-я особая бригада, например, весной 1943 года насчитывала в своих рядах лишь 50 человек.[66] Так что само название «бригада» в этом плане ни о чем вроде бы не говорит: вряд ли и полк будет сформирован меньшей численностью. Остается единственное самостоятельность действий.

Я был, повторяю, не готов к такому разговору. И главное — мне почему-то до боли жаль стало своего полка: ведь получалось, что он должен был прекратить свое существование. А все мы — и оставшиеся в строю бойцы, и командиры — свой полк любили, все мы не лишены были доли честолюбия и хотели, чтобы наш полк обязательно вошел в историю партизанского движения.

Может быть, кто-то усмотрит в этом нелогичность. Не стану спорить, сейчас я и сам ее вижу. Но тогда я принялся рьяно защищать право полка сохранить свое имя. Не думаю, что Василий Порфирьевич проникся моими идеями, высказанными к тому же, насколько я помню, в достаточно путаной форме. Кроме слов «не в названии дело», я сейчас, пожалуй, ничего уже из своих доводов и не припомню. Но в конце концов он пожал плечами и сказал, что подумает, посоветуется с Никитиным, и тогда мы продолжим разговор.

А на следующий день я уже читал радиограмму из Ленинграда, смысл которой заключался в следующем. Наш полк переименовывается в 1-й отдельный. Таким образом, он становится самостоятельно действующим. На формирование отводится десять дней. Район боевых действий и дата выхода в немецкий тыл будут указаны после согласования. Командовать полком поручено мне.

Теперь оставалось только сказать «есть!» и выполнять приказ. Так в числе действовавших на территории Ленинградской области партизанских соединений и подразделений появился отдельный полк. Первый и единственный.

Началась горячка комплектования и подготовки к выходу во вражеский тыл. Состав штаба полка не претерпел почти никаких изменений, зато среди командиров, комиссаров и начальников штабов отрядов оказалось довольно много людей, с которыми раньше ни я, ни Казаков, ни Степанов не встречались. А времени на знакомство почти не было. Достаточно сказать, что уже к концу ноября формирование полка было в основном завершено. А ведь из немецкого тыла мы вышли 6-го.