Фронт

— Эх, дорогой товарищ! Все ты разглядел в Сенцове — и плохое настроение, и больной зуб, даже присохшую к сапогам грязь. Только не потрудился разузнать, что он за человек, чем живет, чем дышит. Ну, ничего ведь не знаешь!

Петя густо покраснел. Внезапно он вскочил с места, не спросясь, взял папку со стола:

— Разрешите идти, товарищ подполковник?..

* * *

Василий Иванович Данилов хорошо знал Петю и многое прощал ему, потому что ценил в нем главное — преданность делу, честность и наблюдательность. Петя мог многое увидеть, но не всегда умел сделать правильные выводы. Ну что ж, это придет. Надо только подтолкнуть его, пустить, как говорится, по следу. И тут уж Петя Воробьев не подведет, в этом Данилов был твердо уверен.

Не ошибся он и на этот раз. Сутки спустя, когда младший лейтенант вновь явился для доклада, по его взволнованному курносому лицу не трудно было догадаться, что есть интересные новости.

— Неоспоримые факты, товарищ подполковник! Все бы хорошо, да вот одного звена не хватает…

— Какого же, Петя? Да ты садись, садись. Мне сегодня твой портрет нравится — посвежел, загорел. Будто с курорта.

— А я и был в Курортном поселке. На велосипеде. Снял форму, оделся полегче и махнул. Ох, и весна же там, Василий Иваныч, красота! Озера, песок, дачи в ельнике. Индивидуальные владельцы вовсю отстраиваются, долбят, как дятлы, заколачивают гвозди в новые доски; а доски эти снежной горой лежат, и запах от них, как от соснового экстракта, не надышишься! А еще с симпатичной девушкой познакомился. Лидой зозут. Комсомольская секретарша. Жаль вот только, сердце у нее разбитое…

— Ты что же, определил это по методу Конан-Дойля или как?

— Ну да, Василий Иваныч. Захожу, смотрю, сидит молодая, красивая, а в глазах грусть-тоска. «С чего бы это?» — думаю. Ну, поздоровался я и выложил ей свое дело. Она поначалу обрадовалась, даже глаза повеселели, а потом вдруг говорит: «Знаете, мне про Сенцова рассказывать вам неудобно». — «Почему же? — спрашиваю. — Разве он такой плохой комсомолец?» А она: «Это Костя-то Сенцов плохой? Да если хотите знать, благородней и честней его на всем свете не найти!»— и отвернулась. Тут кое-что я смекнул. А вы смекаете, Василий Иванович? Или сказать?

— Не надо. Как поется в известном романсе: «О любви не говори, о ней все сказано». Ты лучше скажи, Петя, не показалось ли тебе странным, что комсомольская секретарша, которая в общем-то должна разбираться в людях и, кстати, беречь свой авторитет, находится в нежных отношениях с пьяницей и нарушителем?

— Да какой же он пьяница, Василий Иваныч? — Петя привстал со стула и принялся загибать пальцы. — Во-первых, Костя Сенцов, как демобилизовался, уже три года работает в этом гараже, восстановил списанную, можно сказать утильную, машину и сам же на ней ездил, да не только по Курортному поселку, а на Алтае побывал в командировке. Дальше, этот Костя однажды заступился за девушку, ее хулиганы обидеть хотели. Ножевую рану получил…

— Все это тебе Лида рассказала?

— Да нет, Василий Иваныч, разные люди, товарищи по работе. А больше всех рассказал диспетчер гаража, он тоже переживает за Костю. «Теперь, — говорит, — его машину отдали Каблукову, самый никудышный шофер. Свой грузовик довел прежде срока до капиталки». Сенцов — тот за смену по шесть рейсов досок успевал отвезти на строительство санатория, а Каблуков едва четыре раза оборачивается — халтурит. А насчет Костиной честности мне привели такой пример: однажды к нему подкатился один хлыщ. «Ты, — говорит, — заезжай к нам на дачу, скинь по пути доску, другую. Отцу в хозяйстве пригодится, и ты в обиде не останешься…»

— Вот как? Интересно… — Данилов достал портсигар. — Что же ответил Сенцов тому хлыщу?

— А ничего не ответил, Василий Иваныч. Дал ему пинка ногой под зад — и все.

Данилов покусывал мундштук папиросы и рассеянно барабанил пальцами по лежащей на столе книжке.

Петя скосил глаза и прочел: «Судебно-медицинские экспертизы».

— Послушай, Петя, вот ты давеча в своих лирических описаниях природы упомянул про дачных владельцев, даже сравнил их с дятлами во множественном числе. Неужели они так-таки все как один имеют «снежные горы» новых досок, от которых пахнет «сосновым экстрактом», и все, как по команде, заколачивают в них гвозди?

Петя шмыгнул носом.

— Ну, Василий Иваныч… Это я для общего фона. Не все, конечно…

— А точнее?

— Точнее: только одна такая дача мне на глаза попалась. Запомнил я ее — уж больно красивая, под бледную сирень выкрашена, А на шпиле, между прочим, петух для чего-то,

— Ишь ты, какие пейзажи выдаешь: бледная сирень, сосновый экстракт, снежные горы — совсем как в стишках$7

Тут Петя покраснел и надулся: «Чертова редколлегия! Тайку хранить не умеют…»

Данилов зевнул, машинально застегнул и опять расстегнул воротник кителя.

— Ладно, оставим дятлов, пусть долбят себе. Как насчет автоинспектора? Ты догадался поговорить с ним?