Фронт

— Картошка вкусная, — сказал мальчик, — рассыпчатая. А вот когда молодая пойдет, та еще вкуснее. У вас посажено?

— Посажено немножко. Там за домом два рядка.

— Ее окучивать надо будет, — сказала девочка. — А поливать можно не часто, раз в неделю.

Зинаида Трофимовна положила мальчику еще картошки.

— Откуда вы такие — все знаете? Чисто агрономы.

— У нас при поселковой школе есть общество юных натуралистов, — сказала девочка. — Ну, кружок такой: «Друзья природы». Вот он — председатель… — И толкнула мальчика под бок. — Как тебе не стыдно, всю картошку уплетешь!

— Да что ты, пусть ест — он мужчина. Кушай, милый, масло бери.

Мальчик проглотил кусок, переглянулся с девочкой и спросил:

— У вас есть семена цветов, тетя? Мы специально пришли из поселка сюда на участки. Может, у кого лишние?

Зинаида Трофимовна поднялась, принесла коробку из-под печенья, поставила ее перед ребятами. Те сразу перестали есть, принялись разбирать конвертики, перебивая друг дружку:

— Смотри, Галка, виолы!

— Ноготки, бархатцы, душистый горошек,

— Маки! Ох, сколько у вас маков!

— Какое богатство! — звонко сказала девочка. — Берите, — сказала Зинаида Трофимовна.

— Как… всё нам? — Берите, берите.

Солнечный лучик упал сзерху прямо в коробку с пожелтевшими конвертами. Мальчик поднял голову. Встал, пошел в угол, взял топорик, горстку гвоздей и вышел из комнаты. Спустя две минуты сверху донеслось постукиванье. Солнечный лучик исчез.

Девочка засмеялась.

— Раз — и готово! Он всегда так.

— Мужчина, — сказала Зинаида Трофимовна и вздохнула. — У тебя бант съехал, Галя. Иди, перевяжу.

Проводив детей, Зинаида Трофимовна постояла у калитки, посмотрела им вслед. Галка бережно несла в обеих руках коробку с семенами, а мальчик шагал с деловым видом, засунув руки в карманы. Потом ребята скрылись за поворотом дороги.

Вечером Зинаида Трофимовна засветло села к окну и взялась за письмо к сыну. После обычных пожеланий здоровья и наказов, чтобы ел вовремя, курил поменьше и не забывал бы, упаси бог, закрывать газ в кухне, она написала: «Женился бы ты все-таки, Коля. Пора уж. Надо бы мне внука, а то одна я тут, одна. Для кого стараюсь? Приезжай, хоть погляди на наше хозяйство. Столик в саду сколотишь. Клубника поспеет, чай пить будем…»

Клубника начала поспевать в конце июня. Грядки запылали всеми оттенками красного цвета — от бледно-розового до глубокого темно-рубинового; ягоды вперемежку с зелеными листьями были похожи на узорчатую ткань необычайно красивого колера и такого рисунка, какой не соткешь даже на универсальном жикардном стайке.

Зинаида Трофимовна варила варенье, морс, компоты, консервировала клубнику; засыпала ее в стеклянные трехлитровые банки вместе с сахаром. Завтракала она клубникой прямо с грядок, в обед ела клубнику с молоком, вечером пила чай с клубникой.

А клубника все поспевала. Оберешь готовую дочиста, а через день на грядках уже опять красным-красно. Зинаида Трофимовна с ног сбилась — не хватало ведер, тазов, не хватало стеклянных банок, кастрюль и керосина. Клубника была везде: в тарелках, в чашках, просто лежала в газетных кульках на подоконнике. Сухая и крепкая с утра, она к вечеру уже раскисала, а через день-другой покрывалась серыми осклизлыми пятнами.

Соседская бабка Полина Игнатьевна смотрела, качала головой:

— Пропадет добро. Надо бы ее продавать, Трофимовна.

— Как это — продавать? Кому?

— А так. Собери с утра побольше — и на рынок. Здесь в поселке много дачников. Этакая ягода! Ее у тебя с руками оторвут.

Зинаида Трофимовна задумалась. Обвела взглядом свой чистый ухоженный садик. Каждая веточка ее руками подвязана, каждый куст обкопан и полит. Все лето гнула спину в поту, ночами не спала…

— Многие продают, — продолжала бабка. — Думаешь, Мария Волкова не продавала? Продавала, матушка. И цветы тоже. Целковый за букет, вот так.

В эту ночь Зинаида Трофимовна все ворочалась на своей раскладушке. Думала про сына. Он так и не собрался приехать к ней на участок. Поехала сама в город. Помыла полы в квартире, постирала Николаю белье, оставила ему корзинку ягод. Через два дня опять привезла корзинку, а у него прежняя клубника еще не доедена.

Скрипела раскладушка; за окном шумел ветер, бил веткой сирени в стекло, из поселка доносились временами слабые гудки электрички… По крыше застучало, сначала невнятно, потом забарабанило сильнее. Дождя давно не было. Зинаида Трофимовна прислушалась, не раздастся ли шлепанье капель по полу, Но крыша не протекала. «Раз — и готово!» — вспомнила Зинаида Трофимовна и улыбнулась в темноте. А потом ей привиделось утро — свежее, бодрящее, умытый за ночь сад нежится в лучах солнца, искристые капли так и горят на оранжевых лепестках королевских лилий, сверкают на шершавых пупырышках клубники. Зинаида Трофимовна наполняет две самые большие корзинки не торопясь, с выбором: берет только самую крупную, спелую, порченую отбрасывает. «Этакая ягода! Её у тебя с руками оторвут…» После умывается, надевает новое штапельное платье — синее в белый горошек, — запирает дом, ключ кладет под крыльцо и уходит со двора…