Фронт

— Спасибо за заботу, — улыбнулась Зинаида Федоровна, — я уже чувствую себя сносно. А потом разве можно оставить его без присмотра. — Она кивнула на толстые пачки бумаги, лежащие на полу.

Михаил Степанович обернулся.

— Ты вынула?

— Конечно. Представьте себе, не желая беспокоить меня, он один раз в жизни попробовал сам уложить свой чемодан. Это просто счастье, что я догадалась проверить! Чемодан оказался набит бумагой, какими-то журналами и справочниками по сельскому хозяйству. Там же была пишущая машинка. Между ними втиснуты пара носков, зубная паста и бритвенный прибор, кстати, без лезвий.

Все засмеялись, а редактор Розов авторитетно заметил:

— Ты, Миша, как и все писатели, отстаешь от жизни. Сейчас на целинных землях уже есть парикмахерские, а в магазинах можно купить все, начиная от сосок и кончая бумагой для пищущей машинки. Вот тебе прекрасная тема для юмористического рассказа: писатель, оторванный от периферийной действительности…

Молодой поэт светлоглазый Сережа Вихров вздохнул и сказал:

— Вы бы написали, Михаил Степанович, рассказ о том, как вам посчастливилось найти такую жену.

Михаил Степанович на мгновение задумался: вспомнились юность, школа рабочей молодежи, потом внезапно обнаружившиеся литературные способности, университет…

Он вздохнул, как-то особенно нежно посмотрел на начинающие седеть волосы жены и тихо ответил:

— О, это очень романтичная и совершенно необыкновенная история.

— Не верьте ему, — улыбнулась Зинаида Федоровна, — ничего необыкновенного не было. Просто он ходил за мной до тех пор, пока не привел меня в загс.

— Необыкновенных и необъяснимых историй в наше время не бывает, — уверенно сказал редактор. — Возьмем, например, творчество…

— Ну поехали… — поморщился поэт.

— А я утверждаю, — строго взглянув на перебившего его юношу, продолжал редактор, — что иные случаи кажутся необъяснимыми только потому, что они происходят не с нами, а с другими. Что такое так называемые необъяснимые истории? Это просто литературные штампы дурного вкуса: неправдоподобные встречи, кражи…

— Постойте, — задумчиво сказала Зинаида Федоровна, — вы напомнили мне действительно необъяснимую историю, которая произошла именно со мной. К нам однажды кто-то забрался в квартиру…

— Когда это? — удивленно поднял брови хозяин.

— Это случилось еще задолго до знакомства с тобой, Мишук. Мне было тогда всего семнадцать лет.

— Что же необыкновенного в том, что в квартиру забрался вор? — спросил Розов.

— А то, что из квартиры ничего не унесли, кроме моей фотографии.

— Это был какой-нибудь влюбленный. Я его понимаю, — сказал поэт, опуская глаза.

Громкий, настойчивый автомобильный гудок прервал разговор. Все встали. Поэт взял чемодан и пошел вперед вместе с редактором, а Михаил Степанович обнял жену и поцеловал ее волосы, потом оба глаза.

— Что это с тобой, Мишук, уж больно ты нынче ласковый?

Михаил Степанович как-то виновато улыбнулся, еще раз порывисто обнял жену и вышел.

Зинаида Федоровна подождала, пока отъехала машина, потом отошла от окна и принялась за уборку.

Она открыла тумбочку письменного стола, чтобы убрать четыре пачки бумаги, изъятые из чемодана мужа, но в тумбочке царил такой хаос, что она решила немедленно навести порядок. Присела прямо на ковер и принялась за дело. Среди кип газетных вырезок и старых студенческих конспектов ей попалась на глаза тоненькая серая папка. Зинаида Федоровна смахнула пыль и прочла:

«МИХАИЛ БУГРОВ. «ПОВОРОТ». Рассказ»

Михаил Степанович всегда советовался с женой. Он очень ценил ее литературный вкус и чувство меры, которыми на первых порах не вполне владел сам. Она умела помочь ему, подсказать, убрать лишнее. Зинаида Федоровна знала не только все написанные им рассказы, но даже и те, которые он еще «вынашивал».

Вот почему, увидев рассказ, о котором она никогда ничего не слыхала, Зинаида Федоровна удивилась.

В папке оказалось всего несколько листов бумаги, покрытых крупным энергичным почерком мужа. Сверху лежал черновик написанного очень давно письма.

«Уважаемый товарищ редактор!

Посылаю Вам первый мой рассказ. Мои друзья говорят, что у меня есть литературные способности, и я сам тоже так думаю и поэтому решил готовиться в университет. Горячо надеюсь, что рассказ Вам понравится.

С уважением М. Б у г р о в».

Зинаида Федоровна отложила письмо, включила настольную лампу и, устроившись в старом отцовском кресле, принялась читать:

«Симка прислушался.

Ни сверху, ни снизу не было слышно ничьих шагов, только через неплотно прикрытую дверь парадного доносилось дребезжание позднего трамвая.