Фритьоф Нансен

Он старался теперь дорисовать общую картину движения вод в Северном Ледовитом океане, в основном набросанную еще на «Фраме». В глубоководном Полярном бассейне поверхностный слой наиболее холоден, но наименее солен — его опресняют воды сибирских рек. Ниже — теплая вода Атлантического течения. В ней много солей. Несмотря на относительно высокую температуру, она поэтому гораздо тяжелее холодного поверхностного слоя и по закону тяжести «ныряет» под него.

Как показали исследования на «Фраме», под теплым слоем снова лежит холодная соленая вода. Откуда берется она? Ведь, казалось бы, тепло земных глубин должно нагревать ее. Не охлаждается ли она там, где нет ни верхнего защитного слоя опресненной воды, ни подстилающих его вод теплых течений? Из такого места тяжелая холодная вода могла бы растекаться во все стороны, заполняя самые глубокие места Полярного бассейна.

Нансен полагал, что Гренландское море между Шпицбергеном и Ян-Майеном было «холодильником» глубинных вод. Теперь измерения показали ему, что он, видимо, не ошибся.

Нансен сравнил новые данные с записями «Фрама»: оказывается, в наиболее глубоких слоях Полярного бассейна вода все же была теплее, чем в самых глубоких слоях Гренландского моря. Не потому ли, что самым тяжелым и холодным водам этого моря не дает растекаться на север какой-то подводный хребет, порог?[4]

Нансен снова пришвартовывает яхту к надежной льдине. Тридцать шесть часов без сна и отдыха, ломота в руках и спине, десятки страниц, испещренных цифрами, — и опять раздумья, сопоставления, выводы. Некоторые океанографы думают, что гонимые ветром поверхностные течения просто распространяются вглубь и вызывают там движение воды в том же направлении. Нет, все обстоит гораздо сложнее: в глубинах течения сильно отклоняются под влиянием вращения Земли.

Но давно пора покинуть эти воды, осеннее плавание в которых становится все опаснее. «Мы уходим обратно на юг, навстречу людям и жизни, а чего мы, в сущности, ищем там…» — записывает Нансен в дневнике.

«Веслеме» идет на юг. Заведующий телеграфной станцией в Грин-Харборе, передавая Нансену телеграммы из дому, говорит:

— А вас ждал здесь господин Кучин!

Нансен хорошо знает этого энергичного и способного моряка, занимавшегося океанографией в Бергене, у профессора Хелланд-Хансена. У Кучина были какие-то нелады с русским правительством: полиция едва не сцапала его, но он уехал в Норвегию. Амундсен, по совету Нансена, взял Кучина с собой к полюсу, хотя парламент постановил, что экспедиция должна состоять только из норвежцев.

Заведующий телеграфной станцией сказал, что теперь Кучин командует яхтой «Геркулес», на которой экспедиция русского исследователя Русанова намеревается идти на восток вдоль берегов Сибири.

— Русский корабль поднял якорь как раз накануне вашего прихода. Господин Кучин так ждал вас! Он хотел посоветоваться, говорил, что это ему очень важно.

В начале сентября «Веслеме» вернулась к берегам Норвегии. Над скалами в небе мерцал знакомый призрачный свет. «Это весть из того мира, который мы покинули и который теперь погружается в зимнюю ночь, — записал Нансен на последней странице дневника плавания. — И все же я тоскую по этому миру с его вечным одиночеством, длительной тишиной и быстрыми, мятущимися огнями северного сияния».

Знакомой дорогой

Обрусевший норвежец Ионас Лид, превратившийся в Иону Ивановича, собрал деньги у норвежских, английских, русских предпринимателей и организовал «Сибирское акционерное общество пароходства, промышленности и торговли». Общество намеревалось вывозить Северным морским путем сибирское сырье и продавать его в Европе.

Господин Лид ожидал великих барышей. Но предпринимателей пугали льды Карского моря: вдруг корабль с ценным грузом будет раздавлен? Тогда Лид снарядил небольшой морской пароход «Коррект» и объявил, что сам пройдет на нем до устья реки Енисея, чтобы убедить сомневающихся.

Когда все было готово, Лиду пришла в голову мысль: а что, если пригласить на «Коррект» Нансена? Это было бы вдвойне полезно. Во-первых, какой превосходный советчик в море, а во-вторых — реклама! Сам Нансен, великий Фритьоф Нансен, на борту судна, зафрахтованного для перевозки грузов «Сибирского акционерного общества пароходства, промышленности и торговли»!

Лид приехал в «Пульхегду» без особой надежды на успех и, разумеется, даже не заикнулся об акционерах и торговле.

— Неисследованность Карского моря… Интересы мореплавания и науки… — вкрадчиво повторял он, поглядывая на неподвижно сидевшего в кресле хозяина дома.

— Я согласен! — внезапно сказал тот просиявшему Лиду.

Летом 1913 года Нансен поднялся на борт «Корректа».

Лид познакомил его там с секретарем русского посольства в Норвегии — щеголеватым, юрким Иосифом Лорис-Меликовым и с пухлым господином с заплывшими глазками и благообразной бородкой — купцом Степаном Востротиным. Лид сказал, что господин Востротин выбран от сибиряков в русский парламент — Государственную думу. Он умолчал, однако, что купец был одним из главных акционеров лидовского «Общества».