Фритьоф Нансен

Но ни Нансен, ни Джексон не знали тогда главного — карта Пайера была неточна в еще более существенном, и эти-то ее неточности больше всего сбивали Нансена с толку во время похода: в природе не существовало Земли короля Оскара, мифом оказались Земля Петерманна и мыс Будапешт. Пайер думал, что Земля Франца-Иосифа состоит из двух больших массивов; на самом деле она представляет собой множество островов.

Все это окончательно выяснилось в более поздние годы. Пока же, в хижине Джексона, уточнялись только те места карты, где находились острова, виденные Нансеном. Один из них Нансен с разрешения хозяина назвал его именем. Так появился на карте остров Фредерика Джексона, и позднейшие исследователи могли бы найти там развалины каменной хижины двух полярных Робинзонов.

В конце июля к кромке льда подошел «Виндворд». Новости, скорее новости! Нансен узнал, что дома у него все благополучно и что о «Фраме» в Европе еще нет никаких известий. Значит, им удалось немного опередить Свердрупа!

7 августа «Виндворд» развел пары, поднял паруса и с попутным ветром пошел на юг.

Карта, составленная вскоре после экспедиции «Фрама».

«Вот кого я ценю выше всех!»

Нансен с сильно бьющимся сердцем вглядывался в темную полоску, которая виднелась по правому борту. Она все росла, приближалась. Норвегия, родина!..

В гавани Вардё было пустынно. Еще не загремела якорная цепь, а Нансен с Иохансеном уже гребли изо всех сил к берегу. Они так разогнались, что лодка выскочила на скользкие береговые камни.

Было раннее утро. На улицах — ни души. Вдруг Иохансен схватил спутника за рукав и воскликнул с умилением:

— Смотри, корова!

Они разыскали телеграф. Чиновник с подозрением покосился на самодельную клетчатую куртку Яльмара, на долговязую фигуру Нансена в коротком чужом пиджаке и брюках.

Нансен сунул в окошко увесистую пачку. Чиновник, удивленно подняв бровь, принялся листать телеграммы — и тут взгляд его упал на подпись. Он вскочил, словно подброшенный пружиной.

Через час мир уже знал о счастливом возвращении двух участников экспедиции «Фрама».

А они в это время бежали к гостинице, где, как оказалось, остановился проездом профессор Мон — тот профессор Мон, который когда-то писал инструкции для студента Нансена, а позже высказал мысль о полярном течении к полюсу. Нансен чуть не сорвал с петель дверь его комнаты. Профессор, который покуривал лежа на диване, выронил трубку.

— Возможно ли?! — У профессора Мона было такое лицо, точно он увидел привидение. — Неужто Фритьоф Нансен?..

Он разрыдался и, обнимая Нансена, твердил:

— Слава богу, вы живы, живы!..

Под окнами гостиницы собралась толпа. Оркестр любителей нестройно заиграл «Да, мы любим эти скалы!» Над домами и кораблями реяли флаги.

Пришла первая телеграмма от Евы — всего два слова: «Несказанное счастье». Затем вдогонку от нее же более подробная: все благополучно, Лив здорова. Опять телеграммы: от Бьёрнсона — в стихах, от Марты, от брата, от родственников Евы…

Без устали стучали телеграфные аппараты, принимая поздравления со всех концов мира. Не хватало только одного известия, которое могло бы сделать Нансена совершенно счастливым, — о возвращении «Фрама». Теперь корабль должен был появиться со дня на день, если только в океане не случилось что-либо непредвиденное.

Страна шумно встречала героев. В Хаммерфесте их ожидала многотысячная толпа. Над городом реяли флаги. Великолепная яхта «Отария», принадлежащая одному из английских друзей Нансена, приняла путешественников на борт.

Вечером в Хаммерфест приехала Ева. Они не видели друг друга три года и два месяца…

В ученом мире царило возбуждение. Географы приветствовали победу Нансена, приглашали его для чтения лекций. Адмирал Нэрс публично признал неосновательность своих сомнений.

Рано утром 20 августа всех на «Отарии» поднял начальник Хаммерфестской телеграфной конторы, требовавший, чтобы его немедленно провели к Нансену.

— Я думаю, это представляет для вас интерес! — сказал он, протягивая запечатанный бланк.

Нансен вскрыл телеграмму и почувствовал, как что-то сдавило ему горло. Он хотел крикнуть — и не мог. Задыхаясь, вбежал в каюту. Ева думала, что ему дурно.

Он протянул телеграмму:

— Читай!

На бланке было написано:

Доктору Нансену.

«Фрам» прибыл сегодня. Всё в порядке. Все здоровы. Сейчас выходим в Тромсё. Приветствуем вас на родине.

Отто Свердруп.

На другой день Нансен увидел свой «Фрам». Корабль — крепкий, широкий, родной — был цел и невредим, только краску на бортах почти совсем стерли льдины.

Навстречу «Отарии» неслась лодка, в ней размахивал руками Бернт Бентсен, ветер развевал его бороду. А за ним стоял господин в черном костюме с приветственно поднятой рукой.

— Скотт-Хансен, провалиться мне на этом месте! — узнал Иохансен.

А вон и Свердруп, Петтерсен, Блессинг… Лодка стукнулась о борт «Отарии».

— Здорово, здорово, ребята! — кричал Иохансен, и по лицу его текли слезы.