Фритьоф Нансен

С Норвегией команда прощалась в городке Вардё. Молодцы изрядно перепились, и Нансен сам нес вахту. Все же он успел написать несколько писем: Еве, Марте, Бьёрнсону, старому Даниельсену, Учитель и ученик не успели наговориться во время стоянки «Фрама» в Бергене. Старик обещал непременно встретить Фритьофа при возвращении экспедиции с Северного полюса.

«Не стану говорить вам всего, что я хотел, а только еще раз поблагодарю вас за то, чем вы были для меня, дорогой друг, отец, — написал Нансен. — Вы всегда будете стоять передо мною живым, светлым примером».

Это письмо старый Даниельсен получил за несколько дней до смерти.

Давно ушла почтовая лодка. «Фрам» утюжил море, зарываясь в волны. Берег темнел безликой полоской. Нансен долго, не отрываясь, смотрел в его сторону. Прощай, Норвегия!

Он услышал голоса, доносившиеся из большой лодки, прикрытой оленьими шкурами. На «Фраме» ее, как и лучшую гостиницу Кристиании, величали «Гранд-Отелем». Сейчас в «Гранд-Отеле», должно быть, собрались свободные от вахты.

Нансен невольно прислушался: кажется, голос этого новичка, Бернта Бентсена.

— Ну, создал бог землю и сидит задумавшись. Только вдруг что-то тяжелое — бултых в океан! Это, понимаете, черт притащил откуда-то кусок скалы, чтобы позабавиться. Такой кусище, что чуть не переломил земную ось. Да, да, ребятки! А переломись она — нам незачем было бы тащиться теперь во льды: нет оси, нет и полюсов. Вот какое дело!

Ох, уж этот Бентсен! — засмеялся кто-то.

— Ладно, не перебивай! Ну бог, конечно, рассердился и прогнал черта. А скала осталась торчать — высокая такая, черная. Что делать? Бог принес плодородной землицы, побросал маленько на скалу. Да разве прикроешь такую глыбу? С севера она так и осталась голой. Посмотрел бог, да и думает: «Поселю-ка я тут таких людей, которым дороже этих скал ничего на свете не будет. А чтобы не умерли с голоду, пригоню в сердитое море рыб, а на холодную землю — северных оленей». Так и сделал. Поняли теперь, откуда пошла наша Норвегия и что в ней за народ?

НАВСТРЕЧУ НЕВЕДОМОМУ

У края Евразии

от когда «Фрам» впервые показал себя — при встрече со льдами. Послушный рулю, он легко вертелся в их гуще, по словам Бернта Бентсена, «как колобок на тарелке». Даже Свердруп похвалил:

— Экое славное судно!

Экспедиция продвигалась на восток вдоль полярных окраин России.

Без особых задержек и приключений «Фрам» прошел в пролив Югорский Шар, соединяющий Баренцево море с Карским. С берега, из поселка Хабарово, приплыл на лодке коренастый рыжебородый человек. Он назвался Александром Ивановичем, степенно поздравил Нансена и сказал, что отменные ездовые собаки, заказанные Толлем, хоть сейчас готовы к погрузке на «Фрам». Да, снова Толль, верный, надежный помощник.

Нансен и Свердруп сели в моторную лодку. Им хотелось хоть издали взглянуть на Карское море, куда «Фрам» должен был войти после короткой стоянки в Хабарове.

Они высадились на берег возле конца пролива и зашагали по тундре, расцвеченной бледно-желтыми маками, незабудками, пушицей. Полярные совы привидениями белели на камнях. Было сыро и тихо. С небольшого холма Нансен долго глядел на свинцовые карские воды. Так вот он каков — этот «ледяной погреб», ловушка для кораблей! Море как море, и льды нетяжелые, во всяком случае — возле пролива.

— Я бы пожил здесь, — мечтательно сказал Свердруп, когда они, выбрав место посуше, сварили кофе и блаженствовали возле костра. — А что? Тут добрая охота и плавника сколько угодно.

Этот человек, такой замкнутый на людях, оживал в пустынных местах.

Даже порча мотора на обратном пути, даже кровавые мозоли от весел, которыми пришлось изрядно поработать, не испортили настроения.

Нансен велел поднять лодку на корабль и, надев старую рабочую куртку, сам принялся за починку мотора. Но дело не клеилось. Когда он, потный, перепачканный маслом и копотью, сидел в раздумье над поршнем, черт принес из Хабарова русских купцов. Они, видите ли, явились «засвидетельствовать почтение»: напялили пыжиковые шапки, парадные суконные поддевки, выпустили по животу массивные золотые цепочки.

Увидев Нансена, купцы остолбенели. Как?! Этот перепачканный, чумазый машинист и есть главный начальник? Нет, тут какое-то надувательство! Потоптавшись немного на палубе, купцы отбыли восвояси.

А потом приплыл Александр Иванович и рассказал о переполохе в Хабарове: купцы и слышать не хотят, будто Нансен — важный барин; собираются «отписать по начальству», что норвежцы, наверное, не те, за кого себя выдают.

Отплытие из Хабарова было назначено в ночь на 5 августа 1893 года.

Нансен пытался уговорить Александра Ивановича пойти на «Фраме» матросом. Этот русский, такой расторопный и умелый, был бы славным пополнением команды. Но у него осталось много дел в Тобольске, ему нужно было рассчитаться за собак. Как же уехать на три года, не отдав долг?

К счастью, Бернту Бентсену, который нанимался только до Югорского Шара, пришлось на «Фраме» по душе. И, когда Нансен предложил ему остаться на хорошем жаловании, моряк протянул широкую лапищу: